Ника едва не соскользнула с крыши, но Техей, крепко держа ее одной рукой и громко крича от боли, второй вцепился в воздухозаборник вагона, пока железный змей с огромной скоростью уносил их прочь. Брызгая кровью из пронзенной руки, он, вложив все оставшиеся силы, стал вытягивать девушку на крышу, едва успев до того, как мимо пронеслась бетонная колонна, с которой начался тоннель.
— Прижмись! Прижмись к крыше! — кричал он ей, зажмуриваясь от ревущего потока воздуха.
— Да знаю я! — кричала она в ответ.
Мимо с жужжанием разрывающегося воздушного потолка, прямо над их головами, пронеслась сошедшая с места железная балка, задев кончики волос на голове Техея. Сердце безумно колотилось от страха, мимо пролетал черный, освещаемый лишь светом зарешеченных окон тоннель, в котором как кишечные паразиты вились толстые электрические кабели.
С ужасным скрипом, с шипением поезд стал замедляться, подъезжая к станции. Юноша знал — там их уже ждут, и избежать засады он никак не может, лишь оттянуть немного момент встречи с гвардейцами, приготовившими оружие там, на станции.
Как только поезд остановился, Техей резко дернул руку Ники на себя, перекатываясь влево. Под ее громкий крик, под свист болтов, летящих в потолок станции, они упали сбоку от поезда, в узком, жалком промежутке между вагоном и стеной, отделанной белым кафелем. Они быстро, насколько это возможно, стали пробираться вперед, но и там, в проходе в тоннель, их уже поджидали гвардейцы. Техей потянул девушку за собой, полез вниз, под поезд, в технический желоб.
— Они внизу! — прикрикнул капитан гвардейцев. — Отведите поезд, быстрее!
— Хватайся здесь! — Техей судорожно разглядывал те части вагона, что находились под его дном.
Он мало чего понимал в электрической технике — все машины петрамантов были сплошной механикой на механике, дизельные и бензиновые строительные монстры. Это — совершенно другое дело. Но где трогать не стоит Техей догадался по желтым, обозначающим опасность треугольникам.
Сам он, стиснув зубы от боли, попытался сперва держаться под вагоном одной левой, но четырех пальцев просто не хватало, они начинали неметь, а внизу все ускорялись шпалы железнодорожных путей. Поэтому, едва не крича от боли, юноша схватился обеими руками за ручку металлической коробки, внутри которой было нечто, что нужно было защищать от грязи и влаги, и уперся ногами в металлическую структурную балку.
— Я не могу, Техей! — воскликнула Ника, чувствуя, как немеют от напряжения тонкие пальцы, как горят огнем, казалось, все мышцы в теле.
— Держись! Еще немного! — только и мог воскликнуть он, когда поезд на огромной скорости уже вовсю несся по темному тоннелю.
— Я не могу! — закричала она еще громче, ее пальцы начали соскальзывать.
И юноша, понимая, что это, вероятно, обойдется ему разрывом связок, на весу переставил ноги так, чтобы верхняя половина тела девушки поддерживалась ими. Он до боли прикусил губу, пытаясь не закричать от боли, чувствуя, как его мышцы работают на пределе, как кровоток в артериях, венах и сосудах вскипает, но держался. Держался, чтобы спасти ее.
Наконец, поезд стал замедлятся. Зашипели едким паром тормоза, засвистели колодки, все тише становился гул и тихое, утробное гудение силовых установок в вагоне. Когда рельсы под ними перестали двигаться, оба упали вниз, совершенно обессиленные, перепачканные сажей, грязью и густой пылью. Дождавшись, когда поезд уедет прочь, они кое-как, медленно вылезли на платформу и там снова рухнули на пол, пытаясь отдышаться. Всего минута, краткий миг был у них на передышку, пока никто не понял где они.
— Тебе… Надо уходить, — глотая ртом воздух прохрипел Техей.
— Ты знай, это было… Вау, — девушка нашла в себе силы усмехнуться.
По бетонной лестнице, ведущей на станцию, загремели шаги тяжелых ботинок гвардейцев. В параллельном тоннеле рычал, надрываясь, мотоцикл Майи Бортеас.
Техей вскочил на ноги, едва в силах переставлять их, хоть как-то шагать, и стал ковылять к краю платформы, дожидаясь подходящего поезда. Ника подбежала к нему, обеими руками обхватила его лицо и крепко, нежно впилась в его губы коротким, но искренним поцелуем так, как она не целовала никого до этого дня. С тяжелым дыханием нехотя разорвав поцелуй, она тихо сказала:
— Ты… Нечто.
Техей, смущенный, замялся. Все, что он смог из себя выдавить, обрело форму всего одного слова: