Да здравствуют внуки,Да здравствуют внучки,Да здравствуют внучки,Одетые в брючки!
Ай, кажется, вышлиПлохие стихи.Ой, мне разрешается,Я – от сохи!
Спи, ласточка
(Николай Грибачев)
Спи, ласточка. День шумный кончен. Спи!
И ничего, что ты со мной не рядом…
Мир в грохоте событий, в спешке дел,
Глаза воспалены, и плечи в мыле.
Спи, деточка. Спи, лапочка. Усни.Закрой глаза, как закрывают пренья.Головку на подушку урони,А я сажусь писать стихотворенья.
Я не скрываю, что тебя люблю,Но дряни на земле еще до черта!Вот почему я никогда не сплю,И взгляд стальной, и губы сжаты твердо.
Нет, девочки! Нет, мальчики! Шалишь!Нет, стервецы,что яму нам копают!Я знаю, что они, пока ты спишь,Черт знает что малюют и кропают!
Ты отдыхай.А я иду на бой,Вселенная моим призывам внемлет.Спи, кошечка. Спи, птичка. Я с тобой.Запомни, дорогая: друг не дремлет!
Нам бы ямбы
(Осип Колычев)
Стиляжьи штиблеты модерна
Порой не натянешь никак.
Но служит спокойно и верно
Разношенный ямба башмак.
Пусть помнят стиляги и монстры,Как, дверь запирая на крюк,Ношу я свободно и простоПоношенный ямба сюртук.
Пусть те, кто бесстыдно поноситМеня за излюбленный штамп,Поймут, что хотя я и Осип,Но все-таки не Мандельштам!
Пусть те, кто не знает России,Увидят меня за столомВ портах амфибрахия синих,С нахмуренным гневно челом.
Извечный противник модерна,Я с классикой с детства дружу.С тех пор я спокойно и верноВ галоше хорея сижу!
Мерин
(Валентин Кузнецов)
Петух на сумерки покрикивал,
Сухой соломою шуршал…
А он бежал. Ногами взбрыкивал
И ржал!..
В деревне хрипло и уверенноВовсю орали петухи.А я стоял, читая меринуСвои последние стихи.
В глазах круги и мельтешение.Береза. Сад. Колодец. Сруб.Потел от жаркого волненияЕго не знавший ласки круп.
А я читал. Порою вскрикивал.А иногда немножко пел.Он слушал и ногами взбрыкивал.Ушами прядал. И храпел.
Тянул к тетрадке морду жадную,Потом вздохнул. И задрожал.И в первый раз за жизнь лошаднуюЗаржал!
Дитя вокзала
(Станислав Куняев)
Полжизни прошло на вокзалах –
в Иркутске, в Калуге, в Москве,
и несколько мыслей усталых
осело в моей голове.
Висит в переполненном залезадумчивый дым папирос.Мне кажется, я на вокзалеродился, учился и рос.
С баулами и рюкзакамииз тамбура в тамбур сигал.И то, что добро с кулаками,должно быть, я здесь постигал.
И что бы мне там ни сказали,я знаю, и верю, и жду,что именно здесь, на вокзале,я личное счастье найду.
Я в самом возвышенном смыслеработу даю голове,считаю осевшие мысли:одна, и еще одна… Две!
Долюшка
(Иван Лысцов)
Ворога вокруг пообъявились,Знай снуют, орясины,твистя.И откуль она,скажи на милость,Привзялась, такая напастя?
Что им стоит, супостатам ярым,Походя наплюнуть в зелени…Я насустречьвышел не задаром, –Ольняного, не постичь меня!
Слово самоцветное сронили,Встряли нам, певцам,напоперек.Помыкнули нами, забранили…Я ж их – хрясь! – дубиной.И убег.
Я сам-друг на страже.Не забудуЗа глухими в оба доглядать.Не сыпая ночи, дрючить буду,Чтобы не вылазили опять.
Лесная буза
(Юнна Мориц)
Был козлик тощий и худой,И жил он у старухи нищей,Он ждал соития с едой,Как ангел – с вифлеемской пищей.
Он вышел в лес щипать траву,Бездомен, как герой Феллини.Алела клюква в черном рву,Господь играл на мандолине,И рай явился наяву!
Козла трагичен гороскоп,Раскручена спираль сиротства.Жил волк, бездушный мизантроп,Злодей, лишенный благородства.