— Можно мне сесть рядом с Мэнди? — попросила Таня.
— Прости, никак нельзя, — ответила дама.
— Ей нужна моя поддержка, — сказала Таня.
— Понимаю. А вдруг ты ей что-нибудь передашь?
— Смотрите сами. — Таня помахала пустой ладонью у нее перед носом. — Ничего нет. Можно мне хотя бы взять ее за руку?
— Ну, хорошо.
И всю дорогу к участку Таня крепко сжимала мою ладошку под присмотром полицейской дамы. Каждый раз, когда ее узкие пальцы с обкусанными ногтями ободряюще поглаживали мои, мне становилось капельку спокойнее.
— Ты могла бросить меня и сбежать, — сказала я. — Но ты осталась. Ты знала, как страшно мне будет одной.
— Ага. Вот я дурочка, скажи? — с усмешкой ответила Таня.
Я заметила, как она косится на замок задней дверцы. Полицейская дама тоже это заметила.
— Эта дверь открывается только снаружи. Даже не пытайся сбежать, милочка.
— Вы меня раскусили, — сказала Таня, изображая досаду.
Она вела себя так, будто ей все равно. Я знала, зачем она это делает. Чтобы мне было спокойнее. Я могла только крепче сжать ее руку в знак благодарности.
Мы приехали в участок. Даже Тане расхотелось усмехаться или разыгрывать невинность. Нас провели по двору, через металлическую дверь, по темному коридору в большую комнату, где стояли только скамья и стол.
— Допрашивать будете, — поняла Таня, осматриваясь по сторонам.
— Похоже, для тебя это не в первый раз, — сказала полицейская дама.
Таня коротко и устало улыбнулась, тяжело опускаясь на скамью. Я села рядом и прижалась к ней.
— Раздвиньтесь, девочки, — сказал уже другой полицейский. — Меня зовут сержант Стоктон. А теперь скажите мне, как вас зовут и где вы живете. Я вызову ваших родителей.
— Что скажет твоя мама, Мэнди? — произнесла Таня. — Она меня убьет.
— Ты бы подумала о своей маме, — назидательно сказал сержант Стоктон.
— У меня нет мамы, — ответила Таня. — И отца нет. Его лишили родительских прав. Теперь вы должны спросить, как зовут моего временного опекуна.
Сержант кивнул.
— Умница. Похоже, ты знаешь всю процедуру не хуже меня. Так как же его зовут?
— Пэт. Она моя опекунша. Позвоните ей, она там с ума сходит, думая, куда мы запропастились. А теперь послушайте, сержант Стоктон. Я хочу, чтобы вы кое-что поняли. — Таня встала и подошла к столу. — Я вам откровенно скажу…
— Ну-ну. Даже не сомневаюсь.
— Я не шучу, я серьезно. Эта малышка…
— Она не с тобой?
— Ну конечно, со мной. Нет смысла врать. Но она просто дочка наших соседей. Моя опекунша присматривает за ней, пока ее мама на работе. Она всюду ходит за мной по пятам. Я вожу ее в город. Но честное слово, она никогда не брала чужого. Она хорошая, правильная девочка из прекрасной семьи, с ней никогда не случалось ничего плохого. И сегодня она здесь только из-за меня. Отпустите ее, пожалуйста. Не заводите на нее дело.
Сержант улыбнулся Тане:
— Не станем. Мы забрали ее в участок, чтобы успокоить ее саму и того продавца. Как только за ней приедет мама, она может отправляться домой.
— А как же Таня? — спросила я. — Ее вы тоже отпустите?
— Позже, — сказал сержант.
— Как это? — спросила Таня.
Но я догадалась, что она все поняла. Она вернулась и рухнула на скамью. Ее глаза были закрыты, будто она пыталась сдержать слезы. И на этот раз настоящие.
Я подвинулась к ней и обняла за талию. Сержант слегка нахмурился, но не сказал ни слова. Я обнимала Таню, пока он не закончил заполнять бумаги. Вначале Таня пыталась лгать, отвечая на вопросы, но ее ложь была шита белыми нитками, и к тому же вскоре все равно должна была приехать миссис Уильямс. Таня одумалась и рассказала о себе всю правду.
— Ну вот, теперь вы знаете мое имя и год рождения. Вы посмотрите по компьютеру и вычислите мое обширное криминальное прошлое, — сказала Таня.
— Век продвинутых технологий, — откликнулся сержант.
— Здравствуй, суд для несовершеннолетних, — сказала Таня.
— Тебя посадят в тюрьму? — с ужасом прошептала я. — Не посадят ведь, правда? Таня, Таня, я не вынесу, если тебя заберут! Я не смогу без тебя!
— Спустись с небес на землю, Мэнди. — Я почувствовала, как напряглись Танины плечи. — Твоя мама теперь тебя ко мне и близко не подпустит.
Появилась мама. Ее лицо было белым как мел, она тряслась. С ней вместе приехали миссис Уильямс и все три хнычущих малыша. Таня тяжело вздохнула. Посмотрела в глаза миссис Уильямс. Затем маме.
— Мне жаль, — сказала она.
Но никто ей не поверил. Я знала, что Таня говорит от всей души, но со стороны казалось, будто она насмехается.
— Поздно жалеть, — сказала миссис Уильямс.
Мама ничего не сказала. Но я видела, как она смотрит на Таню. Таня была права.
Я вновь начала плакать, не в силах этого вынести. Нас с мамой вывели из комнаты для допроса. К нам вышел инспектор по делам несовершеннолетних.
— Ты очень неразумно себя вела, Мэнди, — траурным голосом произнес он. — Надеюсь, ты извлекла для себя урок. Нельзя водиться с теми, кто ворует чужие вещи. В конце концов и их, и тебя ждут неприятности.
Затем он обратился к маме, будто она тоже была маленькой неразумной девочкой:
— Нежелательно позволять домашнему ребенку, такому, как Мэнди, дружить с отпетыми хулиганами вроде Тани. Советую вам лучше присматривать за дочерью и тщательнее выбирать для нее друзей.
Мама порозовела, болезненно сглатывая воздух. По дороге домой она разрыдалась.
— Поверить не могу, что так случилось, — повторяла она вновь и вновь. Она смотрела на меня, качала головой и плакала.
Вернувшись домой, мама позвонила папе, и он мигом примчался с работы. Весь вечер они читали мне нотации. Повторяли одно и то же, одно и то же. Им больно и горько. Им стыдно за меня. Они поверить не могут, что я их обманывала и убегала с Таней в город. Они не могут понять, почему я не рассказала им, что Таня ворует из магазинов.
Они сердились не только на меня, но и друг на друга.
— Я тысячу раз говорила, что против этой дружбы! — кричала мама. — Но ты меня не слушал. Ты говорил, что знаешь, как лучше. Посмотри, к чему это привело!
— Хватит! Прекрати на меня кричать! Разве я знал, что дойдет до такого? Я думал, у Мэнди хватает ума понять, что хорошо, а что плохо. Если бы ты не держала ее у своей юбки столько лет, быть может, она бы научилась жить своим умом! — отвечал папа.
Я зарыдала в голос. Они прекратили кричать друг на друга. Мама вытерла мне нос, папа принес стакан воды, и мы обнялись.
— Мы очень огорчены и разочарованы, но мы знаем, что ты ни в чем не виновата, милая. Утри слезки, — сказала мама.
— Ну же, мартышка, не плачь. Все позади, — сказал папа.
— А как же… как же Таня? — всхлипнула я.
— Забудем про Таню! — ответила мама.
— Ты найдешь себе новую подругу, Мэнди, — ответил папа.
— Но Таня — моя самая-самая лучшая подруга! Не запрещайте мне с ней дружить. Она больше никогда не будет красть. Она мне обещала. Это все тот продавец из «Индиго», она хотела ему отомстить. Больше такого не случится. Она очень переживала, что меня забрали вместе с ней. Она всем говорила, что я не виновата. Она могла сбежать и бросить меня, но не бросила! Пожалуйста, поймите меня, наконец. Я не могу без нее!
Я то и дело бросалась к окну посмотреть, не везут ли Таню. Машина подъехала к их дому лишь поздно вечером. За рулем сидела молодая женщина. Наружу вышли миссис Уильямс, трое малышей и Таня.
Мои ноги подкосились от счастья. Таню не забрали в тюрьму! Но она будто вернулась после долгой болезни. От приплясывающей походки не осталось и следа. Волосы торчали ежиком, словно Таня постоянно ерошила их.
— Мне надо спросить, что с ней будет, — сказала я.
Родители не хотели меня пускать. Вместо меня пошла мама. Она очень сердилась на миссис Уильямс, ведь та закрывала глаза на наши похождения. Пока мамы не было, я не находила себе места. Прошло довольно много времени. А когда мама вернулась, ее было не узнать. Она была чем-то огорошена.