Слон без анекдота — это как баня без голой… пятки. Кристина свозила его к родственникам в США. Оказывается, армянская диаспора в Лос-Анджелесе превышает 600 тысяч человек! Но речь не об этом. В силу каких-то непредвиденных обстоятельств Слону пришлось подменить в магазинчике «Овощи-фрукты» захворавшего троюродного дядю Карины. В общем-то, делов: бери деньги, вешай товар.
Слон, чтобы не запутаться, решил продублировать (на английском!) ценники, которые раньше вполне сносно были написаны по-армянски. Вооружившись словарем и собственными зачаточными знаниями ботаники, он старательно выводил название (например, яблоко, то есть «apple») и цену в долларах.
Все было бы замечательно, если бы не ассортимент продукции! Сортов было много — и яблок, и груш, и черешни, и винограда. И экономный на писанину Слон, конечно же, сократил себе работу, по русской привычке написав «в ассортименте». Точнее, «в асс.». Но написал по-английски («А чего, — искренне возмущался он потом. — По-английски ассортимент — «assortment», так что все правильно!»).
Таким образом, весь фруктовый развал красовался новыми ценниками типа «apple in ass.», «melon in ass.». Слон долго не мог понять, почему складываются пополам от хохота проходящие мимо люди, не торопятся у него что-нибудь покупать. Кто же мог подумать, что Слон не знает, что «ass» по-английски — «задница»…
Матильда Брутова, встреченная мной позавчера, выглядела очень мило. Не знаю, в чем секрет. То ли в том, что она занялась делом: начала рисовать для одной печатной фирмы поздравительные открытки с очень симпатичными зверюшками, настолько человечными, что сразу даже и не понятно было, заяц это или реальный мачо. Она показала несколько эскизов, и все они мне очень понравились.
— А вы знаете, это я тогда вашу открытку исправил…
— Да знаю, — она махнула рукой. — Это ты из-за Ирки своей, наверное. Вообще, это я извиняться должна. Знаешь, иногда люди, не очень сильно похожие внешне, абсолютно точно кого-то напоминают. Так вот она мне напомнила одну мою знакомую, которая была абсолютной стервой и… ну, слаба на передок была.
— Нет, похоже, не сильно ошиблись, — улыбнулся я и тут же постарался перевести разговор. — Свой лимит ошибок вы сможете набрать, признав ошибочным слух о том, будто Алина хочет возвести для себя нечто грандиознее пирамиды Хеопса!
— Ну-ну, — она хитро прищурилась. — Поживем — увидим!
Запоздавшая зима, растеряв свой снег по дороге, с охапкой лютых, коварных морозов явилась уже в самом конце декабря. На первых порах это было изумительно красиво — по-зимнему сиротливые, без листьев, ветви, залитые хрусталем.
Словно в сказке, сверкали они огнями, преломляя любой свет — искусственный или природный. Но, как и любая сказка, длилось это совсем недолго, и уж совсем не сказочным был финал этого сумасшедшего превращения — обледенение достигло своей наиболее критической точки, и деревья стали падать.
Сначала они издавали громкий треск при малейшем дуновении ветерка. Потом с мертвым и сухим хрустом валились тяжелые ветки — стволы уставших деревьев не могли больше их удерживать и бессильно роняли, блестя замерзшими слезами от корней до кроны. Затем стали падать пожилые и нездоровые, дряхлые деревья. Как погибшие в строю, они падали так же прямо, как и стояли. Практически не оставляя после себя никаких пеньков, уходили они из этого мира, уже без сознания круша стоявшие под ними автомобили и со свистом разрывая электрические провода.
Некоторые провода обходились без падающих деревьев, они и так стали вчетверо тяжелее — и рвались в истонченных местах и в местах креплений. Было странно смотреть, как из мертвого металла, растянутого в тонкую многокилометровую проволоку и укутанного в сухой пластик, синими агонизирующими молниями уходит единственный атрибут активности и жизни — электрический ток.
И вслед за его уходом умирали окна кварталов и районов.
После этого, чтобы соблюсти закон сохранения энергии ли, жизни ли, за потухшими сонными окнами загорались яркие свечи, прогоняя своим неровным желтым мерцанием мороки, оставленные телевидением и компьютерами.
Люди садились поближе друг к другу и, смирившись с неугомонной стихией и втайне немного благодарные ей, начинали увлеченно разговаривать — о себе, о жизни. О главном.
Сейчас можно было, превратившись в отсветах свечей в Героев и Красавиц, которыми никогда не были, предаться неспешной, и оттого содержательной любви. Или, капая на руки воском, листать желанную книгу. Или, смотря на горящий фитиль, признаться в чем-то неприятном, но важном для тебя и принять решение начать жизнь заново…