Встречая и провожая взглядом девушку, он говорил либо что «это слишком», либо что «он не может в это поверить», либо что «это как раз то, зачем он здесь». Еще он иногда просил Бога благословить проходящую мимо. Этого было для него вполне достаточно — стоять и кивать вслед идущим девушкам. И произносить меткое замечание им вслед. Вот и все, что было ему нужно.
Я остановился неподалеку, закурил и тоже стал смотреть на них. Вернее, наблюдать, как смотрит он. Очень скоро пыльная авеню одарила нас сногсшибательной негритянкой, которая не торопясь шествовала в одном купальнике и на шпильках, а великолепную попку несла, как шлейф. Парень вперил в нее наглый веселый взгляд задолго до непосредственной встречи, а когда она была рядом, сказал, чтобы не проходила мимо ниггера, не каждый день ей может улыбнуться такая удача. Девица ответила, что удача ей улыбается гораздо больше, когда она смотрит на обкаканные пеленки своего ребенка, чем когда слушает дешевые разводки безработного ниггера. Парень сказал, что он ее любит, потом повернулся ко мне и сообщил, что это уже слишком.
Мы немного потоптались на месте, ожидая, что еще нам преподнесут. Очень скоро на наше обозрение была выставлена потрясающая доминиканка в серебряном лифчике и шортиках, тоже на шпильках. У нее были черные как смоль волосы, которые доходили до талии, а шла она очень осторожно, как будто каждый шаг, который делала, был очень дорогой и редкой вещью, — и я был совершенно с ней согласен. Когда парень увидел красавицу, то начал срочно приносить молитвы Всевышнему, умоляя его помиловать, ибо без Божьей помощи ему, неопытному грешнику, точно не выдержать то, что на него свалилось. Она дошагала до нас, парень присвистнул и сказал, что не надо этого делать с ниггером, что она совсем не жалеет ниггера.
— Ты такая красивая, что с тобой даже не хочется заниматься любовью! — улыбнулся он ей, и это на ту минуту был самый ловкий комплимент, который мне довелось слышать в жизни.
Девушка повернулась и поощрительно бросила через плечо, что он знает это не хуже любого другого черномазого с Флэтбуш-авеню, а он на это крикнул ей, что будет сегодня поминать ее бойфренда в своих молитвах перед сном. Он был в отличном настроении и часто поминал Бога. Может, поэтому он и был в приподнятом расположении духа. Ведь говорят, что когда ощущаешь постоянное присутствие Бога рядом, всегда отлично на душе.
Следующей была латинос. Парень спросил, говорит ли она по-английски. Девушка ответила по-испански: «но». Он засмеялся, потому что американцы часто смеются, когда узнают, что кто-то не говорит по-английски, им это кажется таким странным, что даже смешно. Он сказал, что это хорошо, ибо разговоры, он убежден, — единственный минус в общении с женщиной. Потом он сказал, что на ее месте было жестоко приезжать в Нью-Йорк, чтобы выбивать из конкуренции всех нью-йоркских красоток. Эта фраза не понравилась негритянке, которая как раз проходила. Она завопила, что ничего лучшего и нельзя ожидать от никуда не годных ниггеров, которые готовы продать свое черное наследие и негритянские корни ради куска испанской сами знаете чего, и что она сама удивляется, как умудрилась нажить восьмерых детей от таких экземпляров, как тот, что стоит против нее. Парень стал ее успокаивать, называть сестрой и уверять, что в его сердце нет ничего, кроме любви. Она немедленно выпалила, что скорее всего потому, что в сердце никуда не годных ниггеров, как тот, что стоит против нее, нет ничего кроме любви, она и наработала себе восьмерых детей и теперь вертится как белка в колесе. Негр повернулся ко мне, запрокинул голову и залился долгим и шикарным смехом, самозабвенным и заразительным.
Потом сказал, что сегодня хороший день. Я сказал ему, что совершенно с ним согласен. Он спросил, откуда я, и, услышав, что из России, повторил:
— Из России?
«Россия» произнес, как будто это была не та страна, которую я знал как Россию. В его исполнении она прозвучала как заграница, остров в Карибском море. Он что-то обдумывал, потом спросил, холодно ли в России. Я сказал, что бывает холодно. Он еще подумал — видимо, прикидывая, что бы еще спросить, — и спросил, есть ли в России красивые девушки. Я ответил, что есть. Он отнесся к этому неожиданно серьезно и живо. Все время переспрашивал меня, так ли это, не вру ли, и повторял «да ну ладно» и «надо же».