Я повернулся к нему и сказал, что Чак Ди пророк. Парень поощрительно кивнул и согласился со мной, сказав, что Чак Ди просто бэд. «Бэд» по-английски значит «плохой», только продавец говорил на сленге, так что он имел в виду, что Чак не только не плохой, а наоборот отличный. Я благодарно улыбнулся ему и сказал, что Флэйва Флэйв вообще гений, это он первый изобрел имидж клоуна в рэпе. Продавец опять согласился и сказал, что Флэйва Флэйв просто-напросто сик. «Сик» по-английски значит «больной», на сленге это не только не означает ничего плохого, но, наоборот, есть высший комплимент, так что я был очень рад и за Флэйву, и за продавца.
Потом я сказал, что с трудом верю, что «Паблик Энеми» действительно существует, потому что я не очень высокого мнения об этом мире и не верю, что в нем может существовать что-нибудь стоящее. Продавец понимающе улыбнулся и сказал, что ПЭ — крэзи доуп. «Крэзи» по-английски сумасшедший, а «доуп» вообще значит героиновую дурь, и каким образом это словосочетание на английском сленге стало высшей формой похвалы, я объяснять не берусь. Так или иначе, я испытывал подъем, что мы с продавцом согласны. Я поблагодарил его, пожелав всего хорошего, вышел из магазина и продолжил свой путь к Гарлему.
Я шел под большим впечатлением от увиденного. Я до того воодушевился, что пропустил следующие три двери магазинов на авеню. И вспомнил о своем плане не пропускать ни единой, только когда дошел до входа в заведение, над которым висела вывеска «Добро пожаловать». Я воспринял это буквально — жизнь, которую я сейчас проживал, говорила мне примерно то же самое. Я сделал несколько шагов внутрь прежде чем понял, что нахожусь в пустом баре. Темном — я не сразу рассмотрел, что за баром стоит женщина. Стоит с таким отстраненным и отрешенным видом, что было трудно предположить, что она здесь работает. У нее были прямые ухоженные волосы, и ее лицо казалось прекрасным. А весь вид — будто она скорбела. Эта скорбь шла ей. Я бы даже сказал, именно поэтому она и была такая красивая. Она стояла в углу и занималась кофеварочной машиной.
Я подошел и сказал, что надеюсь, у нее все OK и она, как и я, думает, что сегодня хороший день.
— Все-таки Нью-Йорк может быть классным городом, — поделился я соображением. — Когда он тебя принимает, а жизнь на тебя не давит.
Она слушала, стоя ко мне спиной, потом медленно повернулась и спросила, не женат ли я.
Я чуть ли не подпрыгнул от неожиданности.
— Мне, например, тридцать шесть лет, а я не замужем, — тихо сказала женщина.
— Ну и что? — опешил я.
Я правда не мог понять, что именно она имеет в виду.
Она пожала плечами и вернулась к кофеварке.
— Какая разница, замужем вы или нет? — пылко обратился я к ее точеному затылку. — И вообще не важно, а вашем случае ничего не важно. Вам достаточно быть такой, какая вы сейчас. У вас даже не красота, а что-то гораздо более значительное. При взгляде на вас так и подмывает махнуть на все рукой и послать к черту.
— Спасибо, — глухо произнесла она, не отрываясь от кофеварки. Ей точно было все равно. По-прежнему спиной ко мне она спросила, есть ли у меня образование.
Я не знал, что ответить. Что будет лучше — сказать, что меня выгнали из колледжа, или наоборот, что я получил диплом с отличием. Я сказал, что у меня сейчас академический отпуск.
— Кому захочется жениться на женщине, которая еле закончила среднюю школу? — спросила она.
— К примеру, мне, — выпалил я, сам не ожидая.
— Кому захочется иметь дело с тридцатишестилетней женщиной, которая в этой жизни не знала ничего, кроме как разливать напитки в темных барах со спертым воздухом и глядеть на расплывчатые силуэты грубых женатых мужиков, которые флиртуют с тобой и делают непристойные предложения? — грустно повторила она тем же бесстрастным тоном. — И знаешь, какой вывод я сделала? — вдруг перегнулась она ко мне через бар. — Нечего было с ними спать.
В этот момент из туалета вышел тучный испанец, устроился у бара и спросил, что это она так долго возится с кофеварочной машиной, ведь начала еще до того, как он ушел в туалет.
— Не включается, Джо, — устало и безразлично ответила она.
Джо сказал, что, так и быть, он ей сейчас поможет. Обошел стойку, пристроился за женщиной так, что его руки оказались у нее на заду, и начал давать указания. Она подчинялась его приказам с таким сосредоточенным видом, будто ее интересовала одна только эта машина, и нисколько не волновало, где лежат его руки. Вдруг он с силой сжал ее зад и азартно крикнул: «А теперь включай!». Женщина ткнула кнопку, машина затряслась и затарахтела, и из нее полилась в чашку тонкая струйка горячей воды.