- Может, выпьем по рюмке ликера? - предложил Адам, заметив волнение командующего.
- Коньяк, - ответил Паулюс. - Или лучше русской водки... Нет, сейчас мне нужен глоток русской водки.
Отто Ренольди, присутствующий при разговоре, сказал:
- Завтра же я посажу вас на особый режим питания... Мне не нравится ваша нервозность.
- Я хочу глоток русской водки, - повторил Паулюс, раздумывая о своем. - Бог простит меня, если я скажу, что мои фланги снова не обеспечены прикрытием. Сколько же это может продолжаться...
* * *
Подошел танк, откинулся люк, из него вылез Виттерсгейм в черном коротком кителе, обшитом серебром, он поправил на голове пилотку и решительно спрыгнул на землю.
Виттерсгейм подошел к Паулюсу, вскинул руку к пилотке:
- Приказ выполнен - мои танки на берегу Волги.
- Поздравляю вас, Виттерсгейм.
- Служу великой Германии! Но при этом, - сказал Виттерсгейм, - я хочу сделать вам заявление.
- Я вас слушаю, - любезно кивнул Паулюс.
- Отведите мои танки с Волги и всю шестую армию.
- Куда? - обомлел Паулюс.
- Назад! Ко всем чертям! Хоть обратно в Польшу.
- Вы в своем уме, Виттерсгейм?
- Да. Я вывел танки к Волге, как было вами приказано. Но я больше не вернусь туда...
Паулюс спросил Виттерсгейма:
- Так что же бы вы сделали на моем месте, генерал?
- Я бы плюнул на этот Сталинград, пусть он сгорит на ясном огне, и отвел бы шестую армию назад.
- Вы не верите в успех?
- Как же можно верить в успех, если за оружие взялись все жители города - от мала до велика! Это уже не война, это что-то иное. Нигде и ничего я подобного не видел.
Паулюс подумал и вежливо ответил:
- Вряд ли, генерал, мы сможем служить далее вместе. Не сердитесь, если о ваших сомнениях в успехе я доложу высшему начальству. К этому меня призывает долг...
* * *
Зейдлиц спросил у Паулюса:
- За что пострадал фон Виттерсгейм?
- Он не верит в успех нашего дела. Скорее, у него просто пошаливают нервы, но... Нам лучше было расстаться. Хубе на его месте не имеет сомнений
- Между прочим, - отвечал Зейдлиц, - нервы у меня в порядке, но я, как и Виттерсгейм, начинаю испытывать тревогу. Этот сожженный городишко на Волге, кажется, обойдется всем нам намного дороже, нежели вся Франция
- Ну, Зейдлиц! - улыбнулся Паулюс. - Вы сторонник крайностей...
* * *
Слава генерал-полковника Паулюса достигла апогея... Газеты о нем писали восторженно, как о "верном солдате фюрера", его имя повторялось из уст в уста, да и сам Гитлер относился к нему с доверием и симпатией...
* * *
23 августа в 16 часов 18 минут в Сталинграде была объявлена тревога, и эта тревога не имела отбоя вплоть до того самого дня, когда из подвала универмага на площади Павших Борцов не выбрался фельдмаршал Паулюс и не отбросил в грязный снег свои два пистолета.
* * *
Я мысленно обращаюсь к образу женщины, олицетворяющей наших матерей:
- А вы знаете, какой сегодня день?
Никто не знает, никто не помнит.
Отвыкли мы помнить то, что забывать нельзя.
А кто мало помнит, тот мало и знает.
В этом наша беда!
* * *
23 августа.
Ни Еременко, ни его заместители (Гордов и Голиков), ни Василевский, как представитель Ставки, ни Маленков - никто не ожидал, что немцы окажутся в Сталинграде так неожиданно и так быстро...
Ставка Верховного Главнокомандующего телеграфировала:
"У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обеих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите их по круговой железной дороге Сталинграда... Деритесь с противником не только днем, но и ночью... Самое главное - не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе".
* * *
В 8 утра Еременко позвонили из штаба 62-й армии:
- Атакуют танки! Все небо в самолетах! Жмут из Вертячего. Плохо слышу... Тут сплошной грохот.
Следующий доклад от летчиков:
- Только что вернулись истребители, бывшие в разведке.
- Идет сильный бой у Малой Россошки, там все горит...
Наблюдали две колонны, в которых не менее чем по сотне танков, за ними грузовики с пехотой...
Не успел Еременко освоить доклад, как новый звонок вернул его к действительности...
С юга от Сталинграда докладывал генерал Г. Ф. Захаров, начальник штаба Юго-Западного фронта (Юго-Восточного. - Прим. ред.)
- У нас тут с утра пораньше такое началось... Танки Гота взяли станцию Тингута, наши войска бьются в полуокружении...
Доклад командующего 62-й армии генерала Лопатина не застал Еременко врасплох:
- Немцы танками смяли один полк и фланги стрелковой дивизии Больше 250 танков.
- Закройте прорыв!
- Чем закрыть? Нечем. Только пальцем... Из кабинета директора СТЗ звонил нарком Малышев:
- Из окна виден бой с танками. Завод обстреливается: немцы пробиваются в сторону Рынка. Завод я велел готовить к взрыву...
- Завод оборонять во что бы то ни стало, - приказал Еременко. Генерал-инженер В. Ф. Шестаков доложил, что наплавной мост через Волгу в районе СТЗ построен.
- Рад доложить, что задание выполнено не за 12 дней, как обещали, а за 10. Длина моста свыше 3 км.
- Выношу благодарность за успешную работу. А теперь, когда мост построен, взрывайте его, чтобы ничего от него не осталось.
Иначе было нельзя: не взорви они мост, танки Виттерсгейма, вырвавшись к СТЗ, могли тотчас же оказаться на левом берегу Волги...
Еременко вызвал начальника гарнизона и командира 10 дивизией НКВД
- Вы отвечаете за оборону города и окраин?
- Да, отвечаю.
- Вот и подкрепите свои слова делом.
- Но моя дивизия растянута на полсотни километров, танков нет, артиллерии нет... Как воевать?
- Согласен, что трудно вам приходится... А кому легко?
Отбить нападение...
И люди стояли насмерть...
Грозно катился в суровой мгле
Сотой атаки вал...
Злой и упрямый, по грудь в земле
Насмерть солдат стоял...
Знал он, что нет дороги назад,
Он защищал Сталинград...
Примеры мужества и героизма защитников Сталинграда можно приводить бесконечно. Никакой враг не мог поставить на колени защитников города. Растерянности и паники не было. Армия опиралась на поддержку всего населения. Рабочие тоже взялись за оружие.
"На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Люди в рабочей одежде застыли, склонившись над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели..."
23 августа... К 9 часам вечера на КП приехали Чуянов и Малышев, у Еременко был уже Хрущев и генералы. В 11 часов вечера Еременко подготовил донесение в Ставку, которое давал ежедневно в 24 часа. Еременко пришлось сказать горькую правду: фронт разрезан, немцы вышли к Волге, СТЗ под обстрелом, две железные дороги, ведущие к Сталинграду с севера и северо-запада, перерезаны, а по Волге движение судов прекращено.
Ровно в полночь Еременко расписался под донесением:
- Узнают в Москве правду - не сносить мне головы. Но не врать же мне, не притворяться... Отправляйте!
Когда после войны Еременко спрашивали о дне 23 августа, он отвечал:
"Это был... тяжелый кошмар!" И далее добавлял, что в этом кошмаре люди выстояли и "это было результатом той глубокой повседневной работы, которую вела Коммунистическая партия с советскими людьми..."
А мне вспоминается иное - тот самый утюг, что остался от былой жизни слесаря Гончарова, который уже лежал мертвым перед цехом СТЗ, сжимая в руках винтовку без единого патрона...
Мы знаем те надписи, которые оставили на стенах рейхстага наши доблестные защитники в победную весну 1945 года, а теперь прочтите и оцените, что написали рабочие на стенах своего родного тракторного завода:
"Немцы! Вы еще проклянете тот день, когда вы пришли сюда. Лучше не лезьте! СТАЛИНГРАД СТАНЕТ ВАШЕЙ МОГИЛОЙ!"
16 июля 1990 года.
Рига.