— В каком году?.. В сороковом… В прошлом…
— Человек с воли! — почти хором прокричали голоса с нар.
Все вскочили разом. Испугавшись, я попятился… Покойники же! Вертухай в коридоре сам же сказал!.. Тотчас в волчке зацарапалось тоненько. В двери с треском раскрылась кормушка:
— Спать! Спать усим! Кликну корпусного — накажеть! Лягай уси! Ну! И чтоб тихо було!
Кормушка захлопнулась…
Тот, что поздоровался со мной, подтолкнул меня к плотно набитым нарам. Люди раздвинулись. Я сел на чей–то матрас.
— Место твое будет здесь. Со мной рядом. Не возражаешь?
Он говорил мне «ты». Признал меня?
— Вот, ладно. Так ты, значит, с августа сорокового?.. Говори тихо.
— Да. С августа…
— Что там на воле делается?
— Не знаю — я ж на Лубянке, с августа…
— Господи! Что там делалось на воле до твоего ареста? До 29 августа? Какие события происходили тогда?
Он, прищурясь, внимательно всматривался в мои глаза. На его висках, на скулах, на шее бешено колотились пульсы…
— Ты меня слышишь? Какие события происходили до того, когда тебя взяли, какие перемены случились? В стране? В мире?.. Тебе вопросы мои понятны?.. Или… Тебя что, тоже били?! Сильно?
— Не очень сильно… Вот — цел же.
Я засыпал. И слова его едва доходили до моего дремлющего сознания…
— Жив, вот… Зубы только… И позвоночник…
— Слома–али?!
— Нет… Выбили зубы… Три штуки… А позвоночник?… нет…
Позвоночник вывихнули…
— Оставьте мальчишку, Владимир Иосифович! — попросил один из камерников. На нем висел истрепанный серый френч.
Шаровары не по росту затянуты были штрипками поверх латаных валенок.
— Оставьте его — спит же мальчишка…
Тогда Владимир Иосифович приподнял меня, уложил на матрац, укрыл одеялоподобной тряпицей, остро завонявшей дезинфекцией, прелью, еще какой–то дрянью — уже знакомой и сладкой… Немыслимо вкусным показался ломтик селедки, кем–то втиснутый в мой рот… Я повернулся на бок, натянул тряпицу на голову… И, с мгновенно возникшим чувством непомерного счастья от близости людей, провалился в сон…
Глава 132.
…Снился огромный дом. Площадка его «черной» лестницы. Затянутые грязной паутиной разбитые сундуки с рухлядью. Ищу в хламе что–то очень важное. Устаю. Теряю надежду… И вдруг нахожу! Ящик! В его бутылочных ячейках — завернутые в какие–то форменные бланки грязные стаканы. Вытаскиваю один. Разворачиваю обертку. И читаю то, что искал: «Пять лет»… Душит тоска. И не потому, что много: «Пять лет»! А из–за того, что вот так — на грязной площадке «черной» лестницы. В немытом стакане…
…И снова — в который раз! — сверкающая гладь огромного водохранилища в короне лесов… бесконечные зеленые бортаберега канала. Цветы в клумбах у обрамляющих Яхромский шлюз белых бордюрных камней. Черные каравеллы с черными парусами над величественными башнями. Их отражения в воде волшебно прекрасны… Внизу, под отражением–миражом, из подножий башен, прямо из камня выплывают на сизую гладь воды белые лебеди. Они выплывают, выплывают… Плотно заполняют темнеющее от их трепетных тел серое тревожное пространство шлюза. Нет, не шлюза — траншеи! Выплывают… И только тут — и в который раз — я начинаю понимать, или вспоминать даже, что не лебеди это вовсе… А это груды белых костей замученных людей, что строили сам канал… И величественные башни на берегу совсем черной воды — это не башни, а вывернутые наизнанку могилы… И канал — не канал, а огромная, непомерной длины траншея–могила от Волги до Москвы. И кости ее наполняют доверху — траншею–могилу, на которой все это великолепие стоит.
Я кричу во сне — как всегда с тех пор, когда еще дома начал сниться этот сон… Меня будят. Кто–то вливает мне в рот воду.
Утром гостеприимный сосед представился:
— Владимир Иосифович Никулин, бывший командующий военными округами, бывший начальник Высших кавалерийских курсов РККА.
— Очень приятно! Меня звать Додин, Вениамин… А вы –
командарм?! Здорово! А я, вот, только школу окончил… Успел.
— Не только школу. Я себе представляю, что вы и Лубянку окончили, не так ли?
— Так. Вроде, окончил. Бывает — возвращают туда по новой, оканчивать вторым заходом. Мои знакомые — Дымов и Касперович — после Бутырок опять на Лубянку попали. Сегодня только возвратились. Со мной…
— Надеюсь, вам такое не грозит. И вы вполне успешно по–ступили сюда.