Ваньку валяет со своей сельскохозяйственной феней. С издевочками. А ведь снаружи — простачок–мужичок… Поганец! И всё – при подчиненных! И где?! В корпусе образцово–показательной, Бутырской!!! Это же… Это же…
Так или примерно так мог, имел право рассуждать корпусной…
— Всем стоящим, — крикнул он, — на нары! Остальным — из под нар, ма–арш! Быстро! Быстро!
И — надзирателям:
— Не подчинятся — пожарников сюда! Вымыть из под нар водой!
Минут через тридцать корпусной прибыл вновь. В камере к этому времени сложилась такая ситуация: «утопленники» отправлены были с конвоем в баню, где на этот раз они вымоются обязательно; «шакалам» заявлено было, что их в камере не задержат ни на минуту; их, правда, не задержали — отправили в карцер за злостное неподчинение администрации; из–под нар они вылетели пулями и — мимо «бороды» и его «напарника» – выскочили в коридор…
Камера блаженствовала, переживая, по–видимому, лучшие свои минуты.
А корпусной ходил перед ними — туда–сюда, туда–сюда…
Молчал. Глядел как бы внутрь себя. Успокаивался, наверно.
Тем более, отвратительное, поначалу, происшествие в камере, на поверку, яйца выеденного не стоило… По сравнению хотя бы с делом о порезанном и подзадушенном ночью, в этой же камере, заключенном. С ним, оказывается, все очень серьезно: человек в тяжелейшем состоянии. И прокуратура уже вмешалась.
(Между прочим, нас всех — позднее — не раз будут вызывать как свидетелей происшествия, которое окончилось смертью хозяина злосчастной шапки–ушанки.) Да… А это все — пустяки. Смехуечки. Если бы… Если бы… Если бы — не при подчиненных, и если бы не сразу за тем, ночным делом, с которым все увязывалось в одну неприятную цепочку.
Корпусной, наконец, остановился. Оглядел всех. Мельком остановил взгляд на Касперовиче и Дымове…
— Касперович, Дымов, шаг вперед!
Адам Адамович и Дымов вышли.
— Как квалифицировать ваши действия, заключенный Касперович?
— Относительно правил внутреннего распорядка режимной тюрьмы, — отчеканил Адам Адамович, — пресеччение камерного бандитизма с глубокой его профилакттикой… дозволенными средствамми. Вместо отсутствующих в нашшем распоряжении водопроводной водды и брандспойтта — доступная жиддкость, в перечне вреддных или отравляющих, вообще, недозволенных, не поименованная. Поттом — параша — мирный же сосудд…
Корпусной, отвернувшись, слушал внимательно, чуть голову наклоня:
— Продолжайте, продолжайте!
— Относиттельно гражданского долга, гражданин корпусной начальник, — защита гражданн от посягательств на их честь и достоинство, а также от преступных и иных действий уголовников. То есть общественная работта, которую по Уставу внутренней службы обязан выполнять аппарат тюрьмы. Образцовопоказательной, гражданин корпусной начальник.
— Ну–ну, давайте, давайте! — приглашает продолжать корпусной.
— Пожалуйста… Относительно уголовного законодательства — использование права на необходимую оборону: моим товарищам, мне угрожали расправой…
Глава 168.
— Это вам–то? А вы — демагог, заключенный Касперович. Не находите?
Успокоившийся корпусной начал играть в дискуссию.
— Я не демагог. Я люблю точность и определенность во всем, гражданин корпусной начальник…
— Ну–ну, давайте, давайте.
— Я продолжу свой ответ. Относительно партийного долга…
— Вот относительно партийного долга вы, заключенный Касперович, будете распространяться тогда, когда станете членом партии. Пока же вы — ее враг, заключенный Касперович.
Потому любое ваше упоминание о партийном долге, о партии вообще, я буду квалифицировать как насмешку, как издевательство над партией и наказывать по всей строгости. Вплоть до… передачи вас следствию за антисоветскую… антипартийную агитацию в камере! Вам ясно?.. Отвечайте!
— Мне все ясно, гражданин корпусной начальник… Но я должен…
— Молчать! Надоело! Следствие квалифицирует и оценит ваши хулиганские действия в камере… Вот — свидетели!
— Так точно! Квалифицирует. И присовокупитт к делу свидетельские показания, — Касперович оглядел строй, — примерно сотню свидетельских показаний только присутствующих здесь.
Это — пока. Староста! Предъявитте гражданину корпусному начальнику оружие уголовников! Оно открыто хранится в камере 102 пересыльного корпуса образцово…
— Какое еще оружие?! — голос корпусного заледенел.