Он мечтал, чтобы его похоронили «под птицами». Он верил, что птицы, поднявшись в свой осенний путь, передадут последний привет родным его шведским скалам от шведа Йорика Эрикссона…
Или… от короля Вазы?
Глава 172
…А пока, на предъэтапном вольном досуге, будто в прострационном параксизме, «додумывал» я порядком поднадоевшую мне, гвоздём в мозгу почему–то сидевшую, историю ленинской турпоездки «из швейцарцев в шведы». Будто нужна она была мне?…
А тут до чертиков ещё в 19–й камере поднадоевший комдив Пастухов Пимен Васильевич сунут был сюда, в этапную — двумя днями позднее группы Йорика.
Старик оказался совершенно оглушенным свалившимися на него с моей помощью событиями на воле. То верил, то не верил в их подлинность, намекая постоянно на необходимость не доверять «совершенно спятившему пацану» (мне, значит). Теперь, здесь, в этапной камере, он, — оказавшись в абсолютнейшем одиночестве меж блатной сошки, сбитый с толку действительно свершившимися — как выяснилось — событиями и, конечно, начисто сраженный «обхождением» с ним Особого совещания, — расположился вплотную ко мне на нарах. И на ухо мне разразился…
… — Конеечно, тут явная заслуга Мартова. Его идея — добиться пропуска эмигрантов из Цюриха в Россию через Германию. Это — в ответ на возвращение из России австрийских и германских военнопленных. Их же до фига тогда было у нас.
Ну, немцы на это дело вроде клюнули. Советник ихний, федеральный, Гримм, перетолковал с кем надо из швейцарцев… Не с наркомом ли… Э-э!.. С министром ихним по иностранным делам. Сейчас не помню… Это все — когда нам на «Выстреле» талдычили… На Высших курсах… Да… Предложение, значит, отклонили — это потому, что французы с англичанами взъерепенилися! Было от чего: нарушение же швейцарского нейтралитета!
…Это, вообще, есть все в книжках по истории… Да-а… А Гримм–то — не успокоился. И обратился, значит, к германскому консулу в Швейцарии… Дело заклеилось, вроде… Но тут Гримм этот отличился! Ему, видишь, требуется согласие Керенского!
Тогда наши кинулися к швейцарскому эсдеку Платтену… Далее даже бабке с рыбного ряду известно: право, значит, провоза группы любого состава, экстерриториальность вагона, значит, запломбированного… Всякое такое… Без виз, понимаешь, без шмона на таможнях, и т. д., и т. п. Были, конечно, трудности, — где их не бывает? Например, неуклонка Англии… А как же им еще на все это смотреть?! В Россию люди намыливаются, не скрывая, что желают вывести начисто из войны союзника ихнего! Желают, получается, оставить братьев–англичан один на один с немцами… Желают! И имеют шанс… Тут, конечно, не без чернухи обошлося… Потому и оформлялось все протокольчиками всякими… Щекотливое–то дельце… Пахло, по законам любой державы, самым что ни на есть предательством отечества… Да еще во время войны! Сечешь?! Но… Как там: чего нельзя быку, то можно Зевсу… С общего, значит, согласия… Тогда опросили всех буквально…
Неожиданно вмешался Евгений Вадимович Рожнов, лежавший по другую от меня сторону и внимательно слушавший Пастухова:
— У всех спросили. Только не спросили Россию. И в этом была соблюдена традиция: много шума, но… дело сделано! Милейший ваш Анатолий Васильевич Луначарский сообщил умилительно, что Старик «ехал спокойный и радостный». И что «условия проезда эмигрантов через Германию немецкие власти соблюдали точно»… Так. Или почти так… А какой ценой? За какие заслуги? Значит, уверены были, что имеют шанс. Задаю себе вопрос: кто этот шанс просчитывал? Кто согласился, наконец, считать этот шанс шансом? Немцы же, черт побери, — не мальчики! Люди, генетически приученные считать… Правда, не всегда точно. И в большинстве случаев, с опозданием. Но тут точно просчитали. Поэтому интересно очень: что же им тогда предъявили большевики? Для счета? Предъявили подлинные списки функционеров в России — сеть агентов, способных вывести из войны огромную страну с отмобилизованной, обстрелянной тремя годами войны армией? План государственного переворота? Вообще, программу действий, опирающуюся на эту конкретную сеть, которую можно пощупать? Не–емцы же-е!