Эмилия погибла там же и тогда же.
В начале 1941 года, — воистину, неисповедимы пути Господни! — чете Барановых выдали паспорта. И даже разрешили съездить в отпуск!.. Они решили посетить любимый Крым, где не были с 1913 года. Им необходимо было погреть их мальчиков–солнышек на солнышке крымском.
Война накрыла их…
В Евпатории украинские полицаи убили вместе с евреем Барановым польку Дину, и немецких мальчишек Окси и Гуго…
Почему мне так отвратительны — не печальны, нет, — именно отвратительны эти воспоминания, вызванные тенями пешковского ПКК? Потому что в свои 16 лет, лежа у нар этапной камеры, я многое из вышерассказанного уже знал. И все, что знал, так или иначе связано было с проклятым ПКК. Судьба Рацеров, судьба Барановых, судьба Булгакова, навещавшего часто Кузнецкий, 26. Судьба Адлербергов, наблюдаемых все с того же Кузнецкого, 26 сонмом провокаторов, по рассказам Барановых бабушке в том же 1941 году… И еще с другими тенями связано, которые выходили из этого проклятого учреждения.
Родственными или какими–то еще иными отношениями семья (отец) Михаила Булгакова была связана с семьей Сергея Николаевича Шевердина, тоже поминаемого выше. И Шевердин много сделал, чтобы облегчить (пусть только обезопасить) жизнь писателя. Впрочем, как и судьбы многих других литераторов того времени. Кроме того… Сергей Николаевич и его коллега и друг Федор Федорович Булычев — до февраля 1917 именитый сыщик, ученик Смолина и начальник уголовного розыска одной из волжских губерний, — в марте–апреле 1917 года провели действительно молниеносную операцию по изъятию из архива охранки картотеки ее агентов, которые в те месяцы звездно восходили на политическом горизонте постмонархической России. Одновременно они обнаружили и извлекли из недр полицейской документальной рутины и дела уголовного и даже сугубо фискального свойства — прямого и неопровержимого свидетельства бурной и даже подлейшей молодости этих же восходителей. Сопоставление картотек и дел вряд ли особо поразило Булычева и Шевердина. Заметим, что некий главный персонаж — один из объектов второстепенного тогда интереса двух друзей–криминалистов — с аналогичным поиском припоздал. И, было, кинулся искать своих более удачливых конкурентов. Искал примерно года до 1935–го. Да так ни с чем и остался.
Решено было: бумаги сгинули бесследно в революционном ералаше. Во всяком случае, Шевердин, следивший за поиском этого персонажа, был доволен состоянием, в котором он пребывал…
И какими же светочами на этом отвратительном фоне выглядят мой незабвенный Степаныч? мои Ирочка и Али?
Да и «четверговцы» Катерины Васильевны.
И друг родителей моих и Екатерины Васильевны супруг Карл Густав Маннергейм
Глава 175.
Карл Густав Маннергейм…
…Вот ведь — и политик он, вынужденный маневрировать в ненадежном, точнее, в мерзопакостнейшем мире. И государственный деятель, постоянно искавший и всегда находивший выход из провоцируемых одну за другой врагами его народа казалось бы безвыходнейших ситуаций. И военачальник, побеждавший могущественных противников не только умением, но, верно, и изощренной прозорливостью, хитростью даже…
А Густав мой — Человек Чести! Более четверти столетия сражается он в неравном поединке с силами вселенского зла за независимость и достоинство своей маленькой крестьянской страны. Названный отважными насельниками и защитниками её Финляндским Вашингтоном, в ответ на эту трогательную любовь, Он, рафинированный, — во множестве поколений скандинавский немец, — именует и представляет себя только чухонцем. Чухною. Пусть финляндцем. Финном. И всегда был и оставался Их отважным рыцарем.
Он и есть рыцарь, каким виделись великим поэтам и бардам средневековья Народные Меченосцы той далёкой эпохи.
Был рыцарем в молодости, в русской армии, и остался им в собственной, финляндской.
И в частной жизни, — а такая была у него, — он рыцарь! Рыцарь бесстрашный! В жизни куда как не легкой, в жизни трагической, намертво схваченный за сердце…
…Только один эпизод. Только один:
…Начало 1924 года. Смерть главного упыря планеты. Пользуясь «счастливым случаем», вселенская большевистская нечисть бросается в Москву! Зачем? Да что бы опомниться от по–следнего — осенью прошедшего года — скандальнейшего поражения в Германии… И сговорясь вновь, ещё раз, — и снова за счет России и ценой ее народа, — попытаться поживиться вселенским разбоем и мором.