— Значит, вы считаете, — подытожила Алиса, — что все, происходящее здесь, соответствует описанию гипотетического Золотого Века в интерпретации профессора Босуэлла Дурхэма?
— Да, — сказал я. — Он часто подчеркивал в лекциях, что древние боги упустили многое из того, что могли бы сделать. Считал, что, присмотрись они повнимательнее к своим смертным подопечным, болезни, нищета, несчастья и войны исчезли бы с лица Земли. И еще утверждал, что древние боги на самом деле были всего лишь людьми, которые каким-то образом приобрели сверхчеловеческие способности и не знали, как ими воспользоваться, так как были несведущи в философии, этике и других науках.
Он, бывало, говорил, что мог бы гораздо лучше устроить жизнь простых людей, и разражался целой лекцией на тему «Как быть богом и любить это занятие». Это, естественно, вызывало у нас гомерический смех, так как невозможно было представить себе кого-либо, менее подходящего для роли бога, нежели Дурхэм.
— Об этом мне известно, — сказала Алиса. — Из писем сестры. Она считала, что именно это особенно раздражало Поливиносела. Он не понимал, что профессор просто проецирует на аудиторию придуманный им мир, не переставая мечтать о месте, куда можно было бы сбежать от изводящей его жены. Бедняга!
— Хорош бедняга! — хмыкнул я. — Ведь он устроил все именно так, как того и желал, не правда ли? Кто другой может похвастаться тем же, да еще в таких масштабах?
— Никто, — призналась Алиса. — Расскажите мне, на чем акцентировал Дурхэм в своем «Золотом Веке»?
— Он утверждал, что вся история человечества свидетельствует о том, что так называемый простой человек, Человек Заурядный — это такой малый, которому больше всего хочется, чтобы его никто не беспокоил, и жизнь кажется ему приятной только тогда, когда все его земное существование протекает совершенно гладко. Его идеалом является существование без болезней, когда много еды, развлечений и секса. Ему нравится, когда его обожают другие, не беспокоят оплатой счетов. Работать он хочет ровно столько, сколько требуется для того, чтобы не лезть на стенку от скуки. А главное — чтобы за него все время и обо всем думал и решал кто-нибудь другой. Большинство людей втайне мечтают о том, чтобы все заботы об их жизненном устройстве взяло на себя какого-либо рода божество, а сами бы они занимались только чем-нибудь приятным.
— Значит, воскликнула Алиса, — он ничем не лучше Гитлера или Сталина!
— Отнюдь нет, — возразил я. — Ему удалось устроить рай на Земле, в чем мы можем удостовериться, оглянувшись вокруг. И он не является приверженцем какой-либо одной идеологической схемы, сторонником применения насилия. Профессор…
Я запнулся, поняв, что начал защищать его.
Алиса злорадно хихикнула.
— Вы изменили свое мнение?
— Нет. Совсем нет. Ибо профессор, как и всякий диктатор, вынужден был извратить свои первоначальные взгляды. Он таки прибегнул к насилию — вспомните Поливиносела.
— Плохой пример. Он всегда был ослом, ослом и остался. И откуда нам знать, а не нравится ли ему быть именно ослом, а не кем-нибудь другим?
Ответить я не успел. Вся восточная половина небосвода внезапно озарилась грандиозной вспышкой. Через секунду-две до нас докатился оглушительный грохот взрыва. Мы были просто ошеломлены, так как свыклись с мыслью, что в этой долине подобные химические реакции невозможны.
Алиса вцепилась в мою руку.
— Неужели атака началась раньше, чем было запланировано? Или нас просто не поставили в известность?
— Я так не думаю. С чего бы это атаку начинать именно здесь? Давай пойдем и поглядим, что же, собственно, произошло.
— У меня такое впечатление, будто сверкнула молния, но какая-то не такая…
— Вы имеете в виду негативное изображение молнии? — высказал я мелькнувшую и у меня мысль.
— Вот именно, — кивнула Алиса. — Вспышка была черной.
— Мне доводилось видеть молнии, которые разветвлялись, — сказал я. — Но это первая… — Голос мой опустился до шепота. — Нет, бред какой-то. Нужно подождать, прежде чем выносить определенное суждение.
Мы перешли с грейдера на пересекающее его мощеное шоссе. Это была государственная автотрасса, в полутора милях отсюда проходящая мимо аэропорта Мелтонвила.
Восточная часть неба снова озарилась вспышкой, и на этот раз мы увидели, что взрыв произошел гораздо ближе, чем казалось в прошлый раз. И поспешили вперед, готовые в любую секунду укрыться в лесу в случае возникновения угрозы. Пройдя полмили, я внезапно остановился как вкопанный.