— Все не так просто, — с горечью ответила она.
— И это я тоже знаю, — сказал Бенни.
Никс снова отвернулась, продолжая разглядывать лес за окнами самолета.
Бенни собрал в кулак всю свою смелость, собираясь сказать то, что считал необходимым.
— Никс, — ласково начал он, — ничего страшного, если ты больше не любишь меня. Ничего страшного, если ты больше не хочешь быть моей девушкой. Если ты просто хочешь быть самой собой.
Она сжалась.
— Я люблю тебя, — сказал он. — Правда, и думаю, что сейчас пытаюсь сказать тебе именно о том, что ты непременно должна понять, кто ты и чего хочешь… Я всегда тебя прикрою, но никогда не встану у тебя на пути.
Ему было больно произносить эти слова, и казалось, что огромная ледяная рука стискивает его сердце. Но Бенни держался с достоинством и сумел сдержать слезы. Это только бы обострило ситуацию.
Никс не обернулась и ничего не ответила. Она смотрела в окно, а Бенни наблюдал за ней, затаив дыхание.
Но вдруг Никс вскрикнула и произнесла: «О боже!», а затем в ужасе попятилась, указывая в окно.
— Что?.. — спросил Бенни.
Но, подскочив к ней, он сразу понял, в чем дело. Снаружи, около шестов с распятыми зомби, стояло трое людей. Жнецов.
Двое мужчин и высокая женщина с густыми каштановыми волосами.
— Никс, — едва слышно прошептал Бенни, — это она. Женщина, которую я видел сегодня в поле как раз перед тем, как зомби погнались за мной.
57
— Ты уверен? — спросила Никс. — Это та самая женщина с поля?
— Абсолютно.
Они уставились на незнакомку. Эта статная красавица держалась уверенно и с достоинством. Бенни вспомнил слово, которое пришло ему на ум, когда он впервые увидел ее: царственная. Было в ней что-то королевское. Но королева чего?
Вокруг нее собирались другие жнецы. Мужчины и женщины, все в черном, с крыльями ангелов на груди и красными повязками. И у каждого было оружие. Мечи, топоры, кинжалы.
— Я не вижу огнестрельного оружия, — прошептал Бенни.
— Не слишком утешительно, — кисло откликнулась Никс.
А затем они изумленно уставились на человека, который вышел из леса и с грозным видом занял свое место за спиной у царственной женщины. Он был огромен и сжимал в руке массивную кувалду с длинной ручкой.
— Кто это? — спросила Никс. — Тролль?
— Очень похож.
Тишину разорвал рев квадроциклов, и новая группа жнецов появилась из леса, и вскоре вокруг женщины собралось чуть больше двадцати человек. В отличие от нее, они все были гладко выбриты, их черепа покрывали такие же татуировки, как у святого Джона. «И у Бунтарки», — подумал Бенни.
Никто из жнецов не осмелился приблизиться к женщине, но все взгляды были прикованы к ней. Никто из них не обращал внимания на самолет, очевидно, они видели его не впервые или же им было все равно. Женщина же вообще не смотрела в сторону стальной машины.
Она кивнула молодому мужчине с мрачным лицом, и некоторое время они стояли в стороне и, склонив головы, что-то увлеченно обсуждали, а великан охранял их.
— Я ничего не слышу, — пожаловался Бенни. — А ты?
Лицо Никс сморщилось от напряжения.
— Нет.
Но мгновение спустя все изменилось. Молодой человек низко поклонился женщине, отвернулся и скрылся в лесной чаще. Женщина поднялась на небольшой плоский валун, и жнецы окружили ее. Она раскинула руки и на несколько секунд застыла в молчании, лишь ветер хлопал красными повязками на ее одежде.
А затем громким и чистым голосом она обратилась к жнецам:
— Благословенные дети Танатоса!
— Слава тьме, — завопили жнецы.
— Глядя на вас, он ликует. И я ликую.
— Слава матушке Розе!
Никс обернулась к Бенни и одними губами произнесла ее имя:
— Матушка Роза.
Это о ней упоминал святой Джон.
— Дети мои! — воскликнула матушка Роза. — Вы все сделали очень хорошо. Ваша вера и преданность наполняет радостью мое сердце.
Жнецы заулыбались, а некоторые смахнули слезы.
— Взгляните, где мы с вами находимся, мои возлюбленные дети. — Она указала на останки самолета, и на мгновение у Бенни душа ушла в пятки, когда ему показалось, что она заметила его. Но их с Никс надежно скрывали тени, и снаружи заметить их было невозможно. Но, несмотря на это, его сердце едва не выпрыгивало из груди. — Усыпальница Падших. Символ испорченного и развращенного мира, который лежит у наших ног, разрушенный и опустевший. Эта когда-то мощная военная машина и каждый еретик на ее борту обрели дар тьмы. Все военные машины прежнего развращенного мира навсегда умолкли. И сам этот мир утихает. Это тишина, данная нашим богом. Она и есть доказательство вечной тьмы, которая ждет всех нас.