Нужно еще, чтобы человек понимал, почему он поступает именно таким образом, а не иначе. Действительная свобода поведения присуща человеку, который избавлен от гнетущих дух возбуждений тела и который полагается на свой ум. Следовательно, к энергии ума, как высшему началу, истинные люди должны возводить происхождение всех свободных намерений. Свободными могут быть признаны только те желания, которые порождены разумом.
— Но желания всегда направлены вовне — люди желают чего-либо, потому что чувствуют, ощущают какой-нибудь недостаток. Представь, что ты желаешь добра под воздействием ума. Но сам ум действует не иначе как в соответствии со своей природой. Как же он может стимулировать свободные желания, когда сам он действует вполне определенным образом потому, что иначе действовать не может. Другими словами, может ли ум быть источником свободы, когда он несвободен?
— Стремление ума к Единому не имеет в себе ничего принужденного. Он стремится к нему, ибо понимает, знает, разумеет, что Оно есть Благо. Отсутствие свободы заключается только в уклонении от Блага, Добра. Истинное принуждение там, где человек стремится к вещам, для него дурным. Раб тот, кто бессилен решиться на добро.
Свобода, таким образом, есть манифестация, проявление в поведении побуждений ума, стремящегося к Единому. Возможность зла указывает на возможность рабства, а не свободы.
— Все это, конечно, так, но в своей повседневной жизни люди сталкиваются с обстоятельствами, которые очень часто вообще от них не зависят…
— Свободными могут быть действия, зависящие от самих людей, и свободным надо считать человека, исполняющего неуклонно все, что составляет и осознается им как его внутренний долг.
— Да, но и здесь может всплыть понятие долга только из-за чисто внешних обстоятельств; например, храбрость на войне. Не будь войны, не было бы и храбрости во многих случаях, храбрых намерений. Так же точно круг многих действий зависит от разных обстоятельств: не будь больных, не было бы и Гиппократа. Не будь Клеопатры, и Антоний выбрал бы иную судьбу.
— Действия могут быть необходимы, но действительно свободный человек предваряет их ничем не стесненным мышлением. Иначе говоря, свобода должна быть присуща внутренней деятельности человека, прежде всего энергии его ума. Свобода — не столько во внешних действиях, сколько в разуме и мышлении. Только здесь может зародиться свободное желание, в котором человек совершенно властен и которое развивается беспрепятственно, несмотря ни на какие внешние обстоятельства.
Свобода — это не состояние, а процесс. Но процесс не пространственный, не временной, а творческий. Быть в зависимости только от инобытия и ничем эту зависимость не преодолевать, то есть быть абсолютно вне себя — это значит быть неопределенностью, материей. Быть зависимым только от инобытия и преодолевать эту зависимость лишь внешне — это значит быть телом, иллюзией свободы. Быть зависимым от инобытия, но эту зависимость внутренне преодолевать — это значит быть душой, быть свободным от внешнего. Быть зависимым только от себя самого — это значит быть умом, мышлением, свободным для себя. Наконец, быть свободным от себя самого — это значит быть для себя порождающим лоном, быть абсолютной Свободой…
…Ксенофонт, сидя на корточках возле костра, своим тихим голосом рассказывал: «И все же Сократ был осужден на смерть, несмотря на его уверения, что его даймоний дает ему указания, что надо делать и чего не надо делать».
…Сократ улыбнулся своей ясной, доброй, еще совсем не старческой улыбкой и, переведя взор с толпы на судей, продолжал:
— А я, афиняне, прежде всего удивляюсь тому, на каком основании Мелет утверждает, будто я не признаю богов, чтимых государством. Что я приношу жертвы в общие праздники и на народных алтарях, это видали все, бывавшие там в то время. Да и сам Мелет мог бы видеть, если бы хотел. Что касается новых божеств, то как можно делать вывод о введении их мною на основании моих же слов, что мне является голос бога, указывающий, что следует делать? Ведь и те, которые внимают крикам птиц и случайным словам людей, предсказания делают свои, очевидно, на основании голосов. А гром? Неужели будет кто сомневаться, что он есть голос или великое предвещание? Жрица на треножнике в Дельфах разве не голосом тоже возвещает волю бога? Что бог знает наперед будущее и предвещает его, кому хочет, об этом все говорят и думают так же, как я. Но они именуют тех, кто предвещает будущее, птицами, случайными словами, приметами, предсказателями, а я называю это божественным голосом и думаю, что, называя это так, употребляю выражение, более близкое к истине и более благочестивое, чем те, которые приписывают птицам силу богов. Что я не лгу на бога, у меня есть еще такое доказательство: многим друзьям я сообщал советы и ни разу не оказался лжецом.