Он смотрел зверьком, а Николай Васильевич улыбался… И Сапожникову ничего, не оставалось, как смириться.
— Женщин можно туда? — спросил он.
— Просят с вибраторами. А женщинам, сам знаешь, рожать надо.
— А если у мужчины откажет — от кого она рожать будет? — хоть тут да отыгрался Сапожников.
— Иди, иди, у тебя, по-моему, все в порядке, — проводил его Николай Васильевич. И к Юре: —Ты на новых блоках потолкись, пока все не войдет в колею.
— Ясно, шеф!
— А еще пошуруй на участке — не найдешь ли какого-нибудь ненужного железа. План по металлолому требуют.
— Может быть, им кран разрезать? — возмутился теперь и Юра.
Утро, начавшееся приятным событием, продолжалось не ахти как хорошо. Если каждый день отрывать от дела по два человека, то и план майский может погореть, и бригаде Ливенкова не видать первого места. Лучезарные надежды Николая Васильевича несколько потускнели.
Однако печалиться и предаваться долгим раздумьям на стройке не дадут. Только ушел Юра, как в дверь протиснулся грузный, большой Сорокапуд, главный механик стройки. Сел перед Николаем Васильевичем на крошечную для него табуретку, достал малюсенький блокнотик и с доверительной интонацией сообщил:
— В три часа меня вызывает на ковер Борис Игнатьич. Не могли бы вы мне по-быстрому высказать свои нужды по малой механизации?
— Это я могу даже спросонья, — как бы обрадовался Николай Васильевич, вполне готовый сделать приятное хорошему человеку. — Рубильные молотки заказывал — нету! — начал он перечислять «приятное». — Камней для шлифовальных машин нету! Бучарду просил — нету! Срубаем выступы бетона простым молотком, как во времена Волховстроя… Продолжать дальше?
— Дай записать. — Главмех делал пометки в своем игрушечном блокнотике.
— Но главное — краны, — вспомнил Николай Васильевич. — С этими «тысячниками» только график срывать.
— Вот тут они у меня! — похлопал главный механик себя по затылку. — Вызвал заводскую бригаду — пускай на месте доводят их до дела, если на заводе не сумели.
Краны КГБС-1000, в быту именуемые «тысячниками», были хорошо задуманы, но не до конца отлажены и потому частенько капризничали, а из-за них простаивали бетонщики. Разговоры об этих кранах нередко велись в духе и в стиле прораба Сапожникова.
— Мне манипулятор надо бы в ремонт отправить, но боюсь, — вспомнил еще Николай Васильевич.
— Не все сразу, дорогой! — взмолился Сорокапуд. — Но если хочешь — дам тебе манипулятор на резиновом ходу.
— Под «тысячник» нельзя, завалит его с головой.
— Вот и пойми вас всех! То плох «тысячник», то он завалит бетоном… Ну, пока!
Николай Васильевич провожал его сочувственно, потому что знал: в три часа дня пополудни этому здоровенному мужику придется попотеть. В общем-то заслуженно, но, с другой стороны, вроде и жалко человека. Ему ли, такому огромному, выслушивать нотации!
Сложен мир человеческий…
Вскоре после обеда по телефону и по штабному громкоговорителю начали предупреждать о предстоящих — в шестнадцать часов — взрывах на левобережной врезке. Николай Васильевич поморщился от этого, как от боли. Пусть не от свежей, пусть от застаревшей, почти уже хронической, но все равно — от боли. Потому что приходилось останавливать все работы, уводить людей в укрытие, а после того, как с огромной высоты обрушится вниз лавина камней и земли, над котлованом образуется непроглядное пылевое облако, переменчивые здешние ветры начнут гонять его то вверх, то вниз по реке — и опять не вдруг приступишь к работе.
Возглавляет взрывные работы мирная спокойная женщина, Ольга Поваляева, прозванная по традиции Богиней огня. Невысокая, стройная даже в своей аккуратной брезентовке и напущенных на сапоги шароварах, она жила большую часть времени где-то там, наверху, на врезке, но когда-то спускалась и вниз и приходила на штабные летучки. Конечно же, всегда бывала замечена. Не только потому, что женщины на летучках — редкость, но прежде всего потому, что все понимали, для чего она здесь «возникла». Начальники строительных управлений глядят на нее косо и отпускают не всегда ласковые шутки. Она все это замечает, все понимает — и не обижается. В конце концов, что ты с них возьмешь, с этих неразумных мужчин? Им хочется думать, что их работа самая главная, ну и пусть думают. Обращаясь к руководителю летучки, а им всегда бывает (если не в отъезде) сам Острогорцев, она деловым спокойным голосом докладывает, что очередная серия взрывов в основном подготовлена и что ей хотелось бы знать, какой день и час наиболее удобны для этого.