Он даже подмигнул парню, сразу зачислив его в единомышленники и ожидая, как видно, ответа, которого ему бы хотелось.
Парень сдержанно улыбнулся, задумался.
— Кто его знает, — он пожал плечами, — как было в прежние времена, ну, там при Отелло, Арбенине, но, как я знаю, любовь бывает похожа на тяжелую болезнь и нелегко дается молодым, которые часто бывают не подготовлены к ней, особенно если она сильная или, как вы говорите, литературно-классическая… Хотя… и это тоже не совсем так… в общем, не знаю…
— Говорите, говорите, мы слушаем вас. — Мастер даже закрыл книжку. — Вот видите — как болезнь! А это и есть как раз то, о чем говорю я: чувства выходят из-под контроля разума, становятся опасными, эгоистическими, если в их основе не лежит высокая культура человеческих отношений, воспитание… Так ведь?
— Видимо, так, но нельзя забывать, что сильная любовь может и многому научить. Товарищ правильно говорил, — парень кивнул в мою сторону, — любовь — это школа жизни, бывает, и очень суровая школа… Если, хотите, я расскажу одну историю. Про своего близкого товарища. Ну, а тогда уж вы сами прикидывайте что к чему…
— Рассказывайте, рассказывайте, — охотно отозвался мастер.
Я тоже придвинулся поближе: дорожные истории помогают убить время.
— Расскажу про своего товарища, которого знал с детства. Мы какое-то время жили по соседству, конечно, дружили…
Он помолчал, раздумывая, словно набираясь решимости для своего рассказа, потом упрямо качнул головой и начал:
— Случилось это на институтском вечере: Игорь Комаров, так звали моего товарища, влюбился. Раньше он просто дружил с девушками — как говорится, встречался. В школе на уроках они присылали ему записки: не хочешь ли сходить вместе в кино, на фильм, куда до шестнадцати не пускают? И он ходил в кино и целовался вечерами в сквере, на танцах не стеснялся приглашать любую, набивался в провожатые, и не было случая, чтоб ему отказали. И здесь, на институтском вечере, он тоже стоял и высматривал девушку (чтоб и красивая, и модная) — и в него как будто что-то выстрелило из толпы. Высокая и гибкая, она кружилась в медленном танце, и танцевал с нею парень с четвертого курса Олег Ломейко, красавчик и организатор институтской самодеятельности. Олег и Игорь были одинакового роста, но только у Олега всего лишь один рост, сам же типичный доходяга, дистрофик с вечной тройкой по физкультуре. Разве что редкие усики под носом… Куда ему до такой девушки?
Она же, высокая и гибкая, как тростинка, и ноги — сильные и стройные, и глаза — ясные, блестящие, все в лучистых искорках, смеются и хитровато щурятся, и чуть полноватые, приоткрытые губы, и на зубах мелькает блеск электрического света — высокая и гибкая даже в просторном, перехваченном тонким пояском платье… И вот как попалась она на глаза Игорю, тот так уже не мог отвести от нее взгляда и первым делом, разумеется, последил, куда они уйдут после танца. Она неторопливо отошла с Олегом к окну, и тот остановился возле нее и что-то говорил, а она смеялась в ответ.
С Олегом Игорь был почти незнаком, оба звали друг друга в основном с чужих слов. Только однажды встретились мимоходом, кто-то их познакомил, обменялись рукопожатием, и только. Сейчас же Игорю почему-то показалось, что он знает Олега с детства и что тот будто с самого детства не нравился ему, потому что был слишком самоуверенным пижоном, настолько, по-видимому, привыкшим трепаться, что никогда и рта не закроет. «Ишь ты, шутник, конферансье… Обычный трепач — и больше ты никто».
Он спросил у какого-то однокурсника, что это за девушка. Оказывается, она только в этом году поступила в институт. Как зовут, однокурсник не сказал, потому что не знал. Ну ясно, кто ж еще может знать, кроме этого проныры Олега. А Игорь так и вообще впервые увидел. Да и неудивительно: он же был на сборах, защищал спортивную честь института — не то что некоторые трепачи.
Снова заиграла музыка, и Игорь не колеблясь направился к окну, где стояла незнакомка-первокурсница.
«Разрешите?»
Она бросила беглый взгляд на Олега, как бы спрашивая разрешения, тот подмигнул, и она позволила обнять ее — высокая и гибкая, она, казалось, покачивалась в руках, а глаза, ясные и серые, посматривают снизу и оттого кажутся еще более красивыми и лучистыми.
«Почему я увидел вас только сегодня — не скажете?»
Игорь волновался и даже не узнал собственного голоса — таким тонким и хрипловатым он стал.