- Что случилось? Где Шмидт с Лимонадом? Почему остальные так убежали? Куда делся седоволосый?
Сказать мне на это было нечего. Хоть всё случилось в моём подъезде – я ничего не знал, а свидетели этого действа пустились наутёк и не могли нам поведать об увиденном.
Решили проверит мой подъезд ещё раз, поискать следы таинственного происшествия. Ничего нового никто найти не смог, только отметили этот странный запах, который один из мальчишек назвал запахом крови. Когда мы спросили, откуда он знает, тот сказал, что так пахло в деревне, в сарае, где дед свиней разделывал. Но ни одного следа крови мы не нашли. Тогда кто-то предложил слазить в сам подвал. Он никак не освещался, а забраться туда можно было с большим трудом, протиснувшись между прутьями, ведь сам подвал держали на замке. Тут же решили, что раз подъезд мой, то и лезть, соответственно, должен я. Я предложил выбрать несчастного через считалку, и после непродолжительного спора со мной согласилось большинство.
Нас отвлёк звук полицейской сирены, что раздался вдалеке, но очень быстро мы поняли, что едет машина именно к нам во двор. К моему подъезду.
Выбежали и тут же увидели бело-синий УАЗик, из которого вышли двое полицейских, а за ними один из «рыночных», перепуганный и заплаканный. Он хотел пойти за полицейскими, но только увидел мой подъезд, как развернулся и снова скрылся в машине, громко хлопнув дверью. Из подъезда же донеслись звуки ударов. Один из мальчишек подглядел — это полицейский пытался сорвать замок с двери в подвал. Заметив слежку, другой полицейский рявкнул на нас. Все отошли подальше, предвкушая недоброе.
Через полчаса у подъезда стояло несколько полицейских машин и машина скорой помощи. Мы сидели неподалёку и следили за входившими и выходившими людьми. Обычно те, кто выходили становились мрачными и либо курили в сторонке, либо тихо сидели на ближайшей скамейке, держась за голову. Затем из подъезда стали доставать мешки. Много черных мешков. Их все сгрузили в одну машину, после чего один из полицейских направился к нам. Он спрашивал, что мы видели, спрашивал кто и где живет, узнав, что я из того же подъезда стал расспрашивать меня особенно внимательно, да только было видно, что он сам не может уложить в голове случившееся, а потому не понимает, что можно спросить.
Вечером, когда я играл в компьютер, я слышал, как мама говорила по телефону с одной из своих подруг. Она тихонько всхлипывала, говорила полушёпотом, что только подтолкнуло меня к тому, чтобы подслушать из другой комнаты.
- В голове не укладывается, - говорила он, - просто разорвали. Как куклы… Лида с первого этажа сказала, что из подвала достали больше десятка пакетов с их… Боже… даже говорит страшно… Вроде как там было трое. Три головы, нашли… Конечности не все…
Так мы и узнали, что в подвале моего подъезда неизвестно кто разорвал на части трех мальчишек: Шмидта, Лимонада и еще одного «рыночного», чего имени или прозвища я не знал. Полицейские долго ходили к жильцам моего подъезда. Долго расспрашивали, но это ни к чему не привело. Однажды, когда ко мне в квартиру в очередной раз постучался человек в форме, я решил рассказать ему о ритуале, что сотворил, на что мне сказали, что сейчас не до этих глупостей.
V
Глупости. Вот они снова у меня в руках. Тарелка со всем необходимым для ритуала. Ну раз содержимое ещё здесь – ритуал не окончен. Ничего страшного ещё не случилось.
Взял тарелку, вышел во двор и выбросил содержимое в ближайшую мусорку. За мной наблюдали местные мальчишки, что пришли на смену на эти площадки. Пыль от их беготни ещё не осела, и они стояли молча среди пыльного тумана. Смотрели на меня с молчаливым осуждением.
- Я знаю, что вы хотите, - сказал я им. – Добром это не кончится.
Один из мальчишек, видимо главный, плюнул на земли и пнул мяч в сторону от меня и побежал, остальные побежали за ним.
Половину ночи я провёл в уборке квартиры, предаваясь воспоминаниям о тех уголках, в которых строил замки из подушек, отбывал наказание за проступки, дрался с невидимыми противниками и пытался зацепиться за стену, будучи уверенным, что рано или поздно смогу на неё вскарабкаться. Уснул я на диване, погруженный в знакомые запахи тихой и далёкой жизни с высоким небом и изумрудно-синими тенями двора.
Первые потенциальные покупатели обещали прийти на просмотр вечером следующего дня, они попросили встретить их у подъезда, чтобы им не блуждать. Я вышел немного раньше, за тридцать минут до их приезда, чтобы еще немного погрузиться в воспоминания, глядя на знакомые силуэты, черты и полутона, что не смогли полностью скрыть за время моего отсутствия. Детство законсервировалось в трещинах асфальта, в старой краске домов, в заколоченных балконах, откуда давным-давно никто не смотрит на двор.