Я сказала, что не собираюсь делать это в своем доме. В моей постели. Данте не знает, что он единственный мужчина, который когда-либо трахал меня здесь. Единственный, кого я впустила в свое личное убежище, место, где хранятся все мои лучшие воспоминания. Он входит в меня, еще один долгий, горячий толчок, от которого я выкрикиваю его имя, и я точно знаю, почему мне следовало придерживаться своего ультиматума.
Я не смогу забыть об этом никогда.
Я буду лежать в постели и вспоминать, как он смотрел на меня сверху вниз, погружаясь в меня, его руки на моем теле, касания, доставляющие мне удовольствие, его глаза, такие темные от вожделения, что они почти черные, пока он держит мой взгляд. Он снова доводит меня до предела, его член касается меня в тех местах, о которых я и не подозревала, и я чувствую, как одеяла задираются под моими ногтями, когда я откидываю голову назад в крике наслаждения.
Все мои соседи узнают, что ко мне кто-то приходил. Мое лицо краснеет при этой мысли, но не настолько, чтобы остановиться. Не настолько, чтобы сказать Данте, что мы закончили.
Я хочу, чтобы он продолжал.
— Эмма… — Мое имя неровно звучит на его губах, его дыхание сбивается на короткие, тяжелые вздохи. — Черт, я еще не хочу кончать… — Его бедра дергаются на мне, слова, эхо того, о чем я только что думала, и я вижу отчаяние на его лице. Потребность продолжать, не дать моменту закончиться, и потребность почувствовать облегчение, кончить для меня так, как он заставлял меня кончать для него снова и снова.
Я тянусь вверх, притягивая его припухший рот к своему, зная, что ему все равно, если поцелуй причинит боль. Возможно, ему понравится больше, если будет больно.
К тому же, что бы ни происходило между нами, в конце концов, всегда должно было быть больно. Кровь, которую я чувствую на языке, когда он целует меня, еще одно напоминание об этом.
Бедра Данте подрагивают, его член снова погружается в меня, а затем он стонет мне в рот. Я слышу свое имя в этом стоне, чувствую, как его бедра прижимаются к моим, как он пульсирует внутри меня, сильно кончая. Мне снова хочется, чтобы между нами не было ничего, кроме голой кожи, чтобы я чувствовала, как он заполняет меня, и понимала, на какой опасной грани я танцую с ним.
Этот мужчина заставляет меня обеими руками отбросить весь здравый смысл. Но я никогда не жила такой жизнью, и не стоит начинать сейчас.
Рот Данте прижимается к моему, его грудь вздымается. Он замирает на долгий миг, наша кожа приклеилась друг к другу, и мы оба пытаемся перевести дыхание. Я неуверенно поднимаюсь и провожу ладонями по его рукам, ища неповрежденную кожу, чтобы прикоснуться к ней, и Данте испускает долгий вздох.
Мгновение спустя он выскальзывает из меня, перекатываясь на бок, и я тут же начинаю скучать по его прикосновениям.
Это была ужасная идея.
Но мне так не кажется, не в этот момент, когда он лежит рядом со мной, а мягкое, приятное чувство, которое возникает после хорошего секса, все еще покалывает мою кожу. Реальность этого не осознается до тех пор, пока он не встает, аккуратно снимает презерватив и голым направляется к двери, чтобы избавиться от него. Глядя, как он проходит через открытый дверной проем в мою узкую прихожую, я думаю о том, как неуместно он здесь выглядит.
Его присутствие в моей крошечной квартире, это неправильно. Но на какое-то время я почувствовала, что он рядом со мной и это — правильно.
Спустя мгновение Данте возвращается, все еще великолепно обнаженный, его размягченный член все еще больше, чем имеет право быть, так как упирается во внутреннюю поверхность бедра. Он прислонился к дверной раме, не обращая внимания на свои синяки, явно наслаждаясь тем, как мой взгляд устремлен на него, пока он стоит там.
— Что ты хочешь делать теперь? — Спрашивает он, и я смотрю на него в мгновенном замешательстве.
— О чем ты говоришь? — Я полагала, что он оденется и уйдет, как только мы закончим. Но Данте все еще стоит в дверях моей спальни, так непринужденно, как будто он живет здесь со мной. Как будто его место здесь, в этом пространстве, которое могло бы поместиться на его кухне и еще осталось бы место.
— С остатком нашей ночи. — Ухмыляется он. — Я сказал, что приду к тебе.
— Ты сказал, что придешь, чтобы трахнуть меня, — поправляю я. — Покажешь мне, как сильно ты меня хочешь, это твоя точная формулировка, я полагаю. Поэтому я решила, что ты уже уходишь.
— Ну, ты ошиблась. Если только ты не хочешь, чтобы я ушел. — Ухмылка на губах Данте чуть дрогнула, и в этот момент я понимаю, что он хочет остаться. Мы закончили трахаться, по крайней мере, на данный момент, но он не хочет, чтобы вечер заканчивался.