Меня охватывает головокружительная волна жара, и я опускаюсь на край кровати. Этот мужчина невозможен.
— Удивительно, что ты не прислал с ним нижнее белье.
Данте хихикает.
— О, маленькая птичка. Под такое платье лучше ничего не надевать.
У меня пересыхает во рту. То, как темнеет его голос, говорит мне о том, какие именно фантазии он вынашивает.
— Не могу сказать, что я когда-нибудь делала что-то подобное. Не говоря уже о том, чтобы надеть такое дорогое платье и туфли. Данте, я тебя опозорю.
— Ты никогда не сможешь меня опозорить. — Он говорит так уверенно, как будто эта идея действительно абсурдна. Он так уверен во мне.
Я уже спланировала свой отказ. Но когда его голос звучит у меня над ухом, а платье лежит рядом, я чувствую, что моя решимость рушится.
Одна ночь.
Я постоянно повторяю это, и одна ночь превращается в нечто большее. Но, конечно, одна ночь с Данте, одна ночь, когда я позволю ему показать мне свой мир и притвориться, что я действительно принадлежу его руке, не повредит. Ведь это ничего не изменит, так или иначе.
— Хорошо. — Я говорю это так тихо, что на мгновение задумываюсь, услышал ли он меня. — Я пойду.
— Это лучшее, что я слышал за весь день, птичка. — Искренность в его голосе заставляет мой желудок скручиваться. — Тогда увидимся в пятницу вечером.
— Увидимся.
Я опускаю телефон на колени и смотрю на платье, туфли и сверкающий чокер. Одна ночь притворства не повредит.
В конце концов, Данте тоже знает, что это все.
Просто притвориться…
К тому времени как я собралась, в животе у меня бурлило от нервов, и я сомневалась во всех своих решениях.
Рико расстроился из-за того, что я не работаю в пятницу вечером в салоне. Пятничные и субботние вечера, это почти святая святых, вечера, когда для того, чтобы не прийти, должна быть очень веская причина. Я не могла сказать ему, что Данте пригласил меня на свидание, поэтому пришлось придумать ложь о плохом самочувствии. Я старалась изо всех сил, но за четыре года работы в "Ночной орхидее" я редко болела. Не могу отделаться от мысли, что он сочтет это подозрительным. И это будет еще один гвоздь в мой гроб, если он когда-нибудь узнает. Как те восемьсот долларов, которые я отложила на уплату налогов на недвижимость, после того как рассказала Рико, что Данте едва дал мне чаевые в тот первый сеанс.
Я до сих пор не знаю, поверил ли он в это.
Я принимаю душ и сушу волосы, нанося крем для кудрей на волны и используя старый диффузор, который у меня есть для фена, чтобы попытаться уложить их. Я редко делаю что-то, что не сворачивается в хвост или пучок, и, накручивая волосы на бигуди, которые, как я думаю, остались здесь от моей матери пару десятилетий назад, я снова задаюсь вопросом, о чем я думаю.
Все, кто там будут находиться, посмотрят на меня и поймут, что я не принадлежу к их миру. Не понимаю, откуда у Данте такая уверенность, что я не стану позорищем.
Платье — еще одна вещь, которая заставляет меня задуматься. Было здорово слышать, как Данте по телефону описывал, как он представляет себе меня в нем, под которым ничего нет, но на самом деле это заставляет меня краснеть еще до того, как я разденусь. Я побрилась в душе тщательно, впервые за много лет, потому что не могла представить, как надену такое платье, если только не буду голой как яйцо. Но теперь я чувствую себя еще более уязвимой.
Я должна бросить эту идею. Написать ему смс и сказать, что я заболела.
Платье смотрит на меня с вешалки, и я отвечаю ему тем же.
Если я не пойду, то проведу вечер на диване с мороженым и знакомым телешоу, а может быть, поздно вечером прогуляюсь по пляжу, прежде чем завалиться в постель. Все эти вещи обычно кажутся гораздо более привлекательными, чем поход на гламурную вечеринку, где я, несомненно, буду чувствовать себя не в своей тарелке и где все будут заставлять меня чувствовать себя неловко.
Но мысль о том, чтобы отменить встречу с Данте и сделать это сегодня вечером… Все, о чем я могу думать, это то, что я упущу. Его глаза скользят по мне в платье, которое он выбрал специально для меня, представляя мою голую кожу под ним. Его рука на моем бедре. Его голос в моем ухе. Вкус шампанского на его губах, его рука на моей спине, когда мы танцуем.
Моя кожа горит, когда я представляю себе это. И ревность пронзает меня, когда я представляю, что он там один, а вместо меня шепчет кому-то другому. Танцует с кем-то другим. Находит, с кем занять свое время, раз уж я его бросила.
Я тянусь вверх, снимая платье с вешалки. После душа я натерла себя лосьоном с ароматом ванильного сахара, который я приберегаю для особых случаев, чтобы каждый сантиметр моего тела был шелковисто гладким, и я чувствую результат, когда надеваю платье. Материал скользит по моей коже, ложится на тело, словно сшитый специально для меня, прижимаясь во всех нужных местах.