И это не так уж и далеко.
Данте не знаменитость, но он достаточно известен, чтобы его фотографировали. Его рука обвивает мою талию, и тут же раздается треск фотоаппаратов. Мое мгновенное возбуждение гасится осознанием того, что если Рико завтра заглянет не в ту социальную сеть, то увидит меня на руке Данте.
В животе завязывается холодный узел, и я замираю. Конечно, он не будет смотреть ни на что подобное. Его не интересует гала-вечер, который устраивают в музее. Но подкрадывающееся чувство ужаса не отпускает, и когда Данте поворачивается ко мне, я понимаю, что он чувствует что-то неладное.
— Ты в порядке? — Он озабоченно хмурится, и я делаю вдох, изо всех сил стараясь избавиться от этого чувства. Сегодняшний вечер может стать прекрасным, и я не хочу, чтобы что-то его испортило. Еще минуту назад я была очень рада, что пришла.
— Я в порядке, — заверяю я его, заставляя улыбнуться и кладя руку на его руку. — Просто я не привыкла, чтобы меня фотографировали. Особенно столько раз сразу.
Данте смеется, забирая мою руку в свою, пока мы поворачиваемся в сторону музея, где все остальные начинают прогуливаться.
— Привыкнешь, — говорит он с ухмылкой, и я качаю головой.
— Когда ты говоришь такие вещи, я вспоминаю, какой ты на самом деле человек.
— И что же я за тип? — Он притягивает меня чуть ближе, и мое сердце учащенно бьется.
— Высокомерный. — Я сгибаю пальцы вокруг его руки, наслаждаясь близостью. Несмотря на то, что я знаю, что сегодняшний вечер должен быть единичным, что это не будет регулярным явлением, что мы, возможно, никогда не пойдем на другое свидание и, вероятно, никогда не должны… Я не могу не наслаждаться.
Мне нравится быть с Данте. Неважно, где мы находимся.
Интерьер музея оформлен великолепно, настолько, что у меня перехватывает дыхание, когда мы поднимаемся по ступенькам и заходим внутрь. Данте держит мою руку в своей, как подобает джентльмену, и я говорю себе, что нужно расслабиться и получать удовольствие. Я здесь с ним, и он снова и снова уверял меня, что не ждет от меня ничего другого, кроме себя самой.
Надеюсь, этого действительно достаточно.
— Как мило. — Я оглядываюсь по сторонам, когда мы входим внутрь, и мои каблуки щелкают по каменному полу. Две стороны комнаты разделены длинной дорожкой, и с каждой стороны стоит множество столов, некоторые сидячие, а некоторые достаточно высокие, чтобы гости могли собраться за ними стоя. Вдоль стен и на каждом столе расставлены цветочные композиции, наполняющие помещение ароматом, а потолок украшен балдахином из сказочных огоньков. Из одного угла струнный квартет играет незнакомую мне песню, а персонал в черных ботинках элегантно передвигается по залу с подносами закусок и шампанского.
Данте сметает с одного из подносов два бокала с шампанским, оставляя один себе, а другой передавая мне. Он стучит ободком своего бокала о мой, и его лицо озаряет улыбка, которой я уже успела насладиться.
— За прекрасный вечер, — бормочет он, и я не могу не улыбнуться в ответ.
— Идеальный вечер, — повторяю я. Я делаю нерешительный глоток, мне никогда не нравилось шампанское, но одного вкуса достаточно, чтобы понять, что это потому, что я никогда не пила хорошего шампанского. Оно лопается на моем языке взрывом сладких, шипящих пузырьков, и я бросаю на Данте удивленный взгляд.
— Это восхитительно. — Я делаю еще один глоток, и он хихикает.
— Когда речь идет о шампанском, цена действительно имеет значение.
— Раньше я бы сказала, что это снобизм. Но ты прав. — Я делаю еще один глоток, оглядывая комнату.
Данте снова смеется, низким и шелковистым тоном, и я чувствую, как его рука касается моей поясницы. Это собственнический жест, но здесь он мне не так уж и неприятен. Каждый раз, когда я оглядываюсь по сторонам, мне кажется, что я нахожу что-то еще, что заставляет меня чувствовать себя не своей — красивые женщины с прическами и макияжем более безупречными, чем у меня, взгляды, брошенные в мою сторону, которые я не могу не интерпретировать как удивление, что кто-то вроде меня вообще находится здесь, не говоря уже о том, чтобы быть на руке у такого мужчины, как Данте.