Он злится. Говорит глупости. Я его не слушаю. Да и зачем?
«Я тоже едва держусь на своих палках!» — вдруг кричит он.
«И ты тоже?»
Я протягиваю руку. Касаюсь его головы. Значит, он тоже лежит. Больше так не может продолжаться.
Слим, тоже лежа, голосом, идущим теперь, похоже, из самой земли, говорит мне:
«Тебе не кажется, Арфия, что мы за эту ночь прошли довольно-таки много? Не кажется? — И добавляет: — Теперь можно бы и отдохнуть! Зачем торопиться?»
«Ты говоришь, мы шли? — Это я говорю ему и всем остальным. — Шли, говоришь? Нет, мы тащились. Да, да, тащились, и только! И час отдыха еще не наступил. Утром!»
Это поднимает Немиша на ноги. Он дышит мне в лицо:
«О, господи, Арфия! Но как же они-то?»
Я спрашиваю:
«А что такое с ними?»
А он мне:
«Да ты их не видела, что ли?»
«Что с ними? Ведь темно, я не вижу».
Он кричит:
«Ах, ты не знаешь, в каком они виде?»
«Это же не наша вина!» — говорит Басел.
А Слим, все еще лежа на земле, могильным своим голосом добавляет:
«Ты же не скажешь, что это мы сами с собой сделали… Не по своей воле мы превратились в эти развалины».
А Басел:
«Если бы хоть были здесь порядочные дороги, обычные дороги! Там-то ноги просто утопали в дорожной пыли. Погружались — как в просеянную муку! И было мягко, оттого и шли как по маслу! А здесь? Ну что это! Один щебень! Щебень повсюду! Щебень — и только!»
Снова голос Слима:
«А по щебню ходить — все равно что по бритве!»
«Да еще не жрамши ничего, кроме ягод», — поддерживает Басел.
«И так уже сколько дней! Не сосчитать!» — говорит Слим.
Потом снова Басел:
«А от ягод этих меня уже пронесло…»
И все это происходило во мраке ночи, друг Родван. Я им говорю: «Ах, мои милые! Что же это о вас там никто не позаботился, не дал вам на дорожку припасов из тюрьмы в Мизане?!»
Издалека послышался голос Басела — он словно скребет холод и мрак, отвечая мне:
«Ты еще и издеваешься над нами. Только этого нам сейчас не хватало!»
«Можно подождать, пока не придем. Вперед!»
Слим закричал:
«Как?! Разве мы не отдохнем хоть немножко? Чертово горло, как болит… Оставьте меня здесь! — И прибавил: — Арфия, ну скажи, что изменится, если мы сейчас будем торопиться?»
Я не обращаю внимания. Говорю Немишу, потому что он выносливый:
«Вы с Баселом до рассвета…»
Но Слим продолжает свое:
«Раз ничего не нашли, так куда торопиться-то? Сделаем передышку, Потом поглядим».
«А чего глядеть-то?» — спрашиваю.
«Чего?»
Нелепо, конечно, спорить вот так, в потемках. Но поскольку мы волею судьбы оказались вместе, то спорим просто потому, что хочется поговорить, обменяться мнениями, все равно когда — днем ли, ночью ли.
И вот нас снова хлещут по лицу, царапают кусты. И снова мы ищем свою дорогу. А ночь все не отступает, идет по пятам, словно приклеилась к нам. Вдруг я чувствую, что кого-то среди нас нет.
«Куда он делся? — кричу. — Ну где он? Ведь он был здесь еще две минуты назад!»
Останавливаемся.
«Басел! Басел!» — зову.
Он отвечает откуда-то руганью:
«Ни черта не видно, темнее, чем у дьявола в заднице!»
Слим насмехается в ответ:
«А Немиш еще утверждает, что скоро рассвет!»
«Это я утверждаю?» — вопит Немиш.
«Здесь я! Здесь! — отвечает мне Басел. — Что стряслось?»
«Не очень-то ты спешишь! — говорю. — Дурак!»
Немиш не унимается:
«Когда ты слышал, что я говорил, что скоро рассвет?»
«Где тебя черти носят?» — спрашиваю я Басела.
«Да здесь я!»
Не поймешь ничего, далеко он или близко. В этом мраке и холоде все смешалось — и даль, и близь.
«Ты подойдешь сюда?» — кричу я ему.
Он снова сердится;
«Уж и выпустить из себя воду нельзя!»
Немиш заметил:
«Если бы он канул в бездну, это бы меня ничуть не удивило».
Я отдаю команду идти дальше — ведь я здесь для этого и нахожусь:
«Давай пошевеливайся! Нельзя терять ни минуты!»
Мертвая тишина отвечает эхом: «…ни минуты!»
И в это же самое время слышится прерывистый голос Басела:
«Ай-ай! А я что делаю, голубка? Только ведь каждый шаг для меня — словно шипы вбивают в ребра, такая боль. Ну и отделали они меня там, собаки!»
«Не кричи… Я помогу тебе».
Немиш ворчит:
«Лишь бы те минуты, которые мы выиграем, не погубили нас совсем. Так ведь и сдохнуть можно!»
«Кто это говорит, что сдохнуть можно?»
Басел прекрасно знает, кто это говорит, но подходит и спрашивает. Просто для того, чтобы поговорить, только для этого.
«Я».
«Слим, — сказала я, — давай пройдем с тобой немножко по французской дороге, она тут совсем ря…»