«Эй! Ну вот и ночь настала! Надо идти дальше. Надо подумать, как нам выбраться отсюда».
Чтобы не соврать тебе, я не знаю точно, кто это сказал, то ли он, то ли Басел, я не очень-то отличаю теперь одного от другого. Но пусть страшнее станут мои муки на том свете, если я не перескажу тебе мой сон таким, каким он был на самом деле!
Так вот, значит, Басел, а может быть, и Немиш отвечает ему:
«Если мы доберемся до тайника только назавтра, то у меня все кишки вывернутся наизнанку!»
В этот момент во тьме послышался чей-то голос:
«Что ты сказал? Ну-ка повтори!»
Представь себе, это был голос Слима! Этот-то голос я буду помнить всегда!
Басел — или Немиш — спрашивает:
«Что повторить-то?»
А Немиш — а может быть, и Басел — тоже спрашивает:
«Когда, говоришь, доберемся?»
И Басел — или Немиш — отвечает:
«Завтра! Только завтра!»
Тогда Немиш — а может быть, и Басел — усмехнулся:
«Неужели завтра?»
А Слим сказал:
«Ты… Ты что, не веришь? Ну чего ты пялишь на меня глаза?»
Немиш — или Басел — засмеялся:
«Да ты погляди сам на свои ноги, Слим! Они разбухли от гноя. От тебя трупом разит! — И он уже не мог остановиться, все смеялся: — У тебя от ног мертвечиной несет!»
Слим ему:
«Ну и шуточки у тебя!»
Тогда Немиш — или Басел — прекратил смеяться. Говорит:
«Нам лучше всем разделиться! Дальше так продолжаться не может. Пусть каждый выбирается из этого дерьма сам, как может».
Слим ему в ответ:
«Нам лучше всем разделиться! Ты что, серьезно? Нет, ты серьезно?»
И эхо вторит ему:
«Ёзно?.. Ёзно?..»
«Послушайте!» — кричит Слим.
Басел — а может быть, тот, другой, — говорит:
«Это гора. Это ее голос. Она говорит с нами», — добавляет он тихо.
«Ну и что это нам даст? Что?» — спрашивает Слим.
И Немиш — а может быть, и Басел — спрашивает:
«Давайте пройдем еще до Вороньего Пика. Отсюда до него не должно быть далеко. Камень добросить можно, наверное…»
Слим снова начинает свое:
«А если далеко? Если далеко?»
И гора опять вторит ему:
«Далеко?.. Далеко?..»
Басел — а может быть, Немиш — говорит:
«Ну а что потом?»
«А если я не смогу идти?» — спрашивает Слим.
Тогда Немиш — а может быть, и Басел — отвечает:
«Если ты не сможешь идти?..»
«Да, если я не смогу, что тогда?»
«Тогда? Ну что ж, тогда мы все окажемся… да ты и сам знаешь — где!»
И ночная тьма просто взрывается, на этот раз от его смеха — Немиша, а может быть, и Басела. Басел (или тот, другой) бормочет:
«Чертов ветер! Чертов ветер!»
Слим кричит:
«Что ты сказал? Повтори, что ты сказал, я ничего не расслышал!»
И Басел — если это не был Немиш — отвечает:
«Я сказал, что этот чертов ветер пронизывает до самых потрохов! До потрохов! До-по-тро-хов! — Он останавливается, прислушивается. Потом говорит: — Надо же! Она больше не разговаривает с нами, эта гора!»
Опять Немиш — а может быть, Басел — хохочет:
«Огня! Ха-ха-ха! Огня!»
А Басел — или Немиш — снова за свое:
«Я продрог до самых костей, просто весь заледенел, как труп!»
«Нет, Басел! Нет, Немиш! — вопит Слим. — Это я сам сказал!»
«Что это меняет? — отвечает ему кто-то из тех двоих. — Ты, или он, или я, что нам теперь от этого?»
А Слим все орет:
«Это я! И никто другой! — И продолжает вопить: — Почему вы говорите за меня, как будто вы — это я, а не я сам? Я ведь еще не подох!»
Немиш — или Басел — говорит:
«Скоро уж солнце встанет».
А Басел — или же Немиш — все свое тянет:
«У меня больше ни руки, ни ноги не шевелятся… И голова тоже! Так что солнце взойдет без меня».
«Не крадите у меня моих слов! — опять начинает Слим. — Не режьте меня пополам, чтобы каждый унес свою часть! Не крадите у меня жизнь! Я не хочу, чтобы мои слова произносил кто-то другой!»
Немиш — или тот, другой, — говорит:
«А разве мы поменялись местами?»
И Басел — или же Немиш — добавил:
«Мы просто долго тянулись все вместе!»
Другой сказал:
«А почему бы чьим-то там словам не перейти к кому-то другому? Разве нельзя людям обменяться между собой своей личностью?»
Слим зовет меня:
«Арфия! Арфия! Не оставляй меня здесь! Не покидай! Видишь, какие они, эти двое!»
Немиш и Басел стоят на месте, не произносят ни слова, не двигаются. Потом Басел — или не он — спрашивает:
«Но где же она в такой час?!»
«Черт ее знает!» — отвечает ему другой.
«Честное слово, все-таки это был стоящий человек!» — произносит первый.
«А я бы не хотел иметь с ней дело!» — возражает второй.
И вот они подают друг другу руки и потихоньку пятятся назад, уходя. Так, все время пятясь, они и исчезают совсем.