— Он велел мне кормиться от него, потому что тогда я одолею в схватке, а ты, если ты войдешь, будешь побежден.
Жан-Клод сел так резко, что мне в лицо плеснуло водой. Я протерла глаза, а он спросил:
— Так он и сказал?
Я проморгалась, все еще протирая глаза.
— Да.
— Вот этого я и боялся. Ardeur ищет то, что ему нужно.
— Ты хочешь сказать, что ardeur распространяет… что? Феромоны?
— Я не знаю этого слова.
— Феромоны — химикаты или гормоны, которые выделяют некоторые животные. Запах, привлекающий половых партнеров. Кажется, впервые были обнаружены у ночных бабочек.
— Да, тогда феромоны.
— Я еще с тобой не согласилась, но пусть так. Почему тогда они действуют только на некоторых? На Клея не действует, а Грэхем… по-моему, он просто хочет потрахаться. Почему именно Реквием и Огги?
— Что у них общего? — спросил он в ответ.
— Они оба — вампиры линии Белль, и оба мастера. Но у нас после импорта из Лондона есть еще парочка вампиров, подходящих под те же условия. И они вокруг меня не вьются.
— Но они и близко не того уровня силы, что Огюстин или Реквием.
— Ты хочешь сказать, что ardeur гоняется за пищей, обладающей силой?
— Предлагаю как гипотезу.
Я обдумала эту мысль и подняла глаза на Жан-Клода.
— Если именно это происходит — я не говорю, что это так! — то только с вампирами линии Белль или с мастерами вампиров определенного уровня силы?
— Не знаю.
— Тогда мы должны это выяснить перед завтрашней большой вечеринкой, — сказала я. — Если есть даже малейший шанс, что ardeur начнет выделывать какую-нибудь фигню с каждым мастером определенной силы, то мне никак нельзя будет завтра появиться. Там мастеров городов будет — не продохнуть. И выйдет очень нехорошо, если каждый решит, что именно он должен быть моим возлюбленным.
Он кивнул:
— Есть и еще одно у них общее, ma petite.
— Что именно?
— Они оба бывали с вампирами, которые несли в себе ardeur.
— Ты говоришь «вампирами» — во множественном числе. То есть не только Белль?
— У Реквиема была любовница, которая значила для него то же, что Джулианна — для нас с Ашером. Ее звали Лигейя.
— Он мне говорил, что Белль убила ее из ревности.
— Oui. Лигейя была единственной женщиной ее линии, которая обрела ardeur. Это не был тот полный ardeur, который несем в себе Белль, ты и я, но и это еще не все. Реквием отказался от постели Белль ради Лигейи.
— И она ее за это убила?
— Ты была у Белль в голове, ma petite. Что тебя удивляет?
Он был прав.
— Мне просто показалось это очень мелочным для вампира двух тысяч с лишним лет от роду.
Он кивнул:
— Oui, но из старых многие бывают крайне мелочными.
Он протянул мне руку. Я секунду посмотрела на нее, потом приняла и позволила ему притянуть меня к себе. Прижать к себе, обхватив руками.
— Ты боишься, — сказала я, прижимаясь щекой к твердой груди.
— Oui, мне страшно.
— Почему?
— Здесь есть другие, попробовавшие ardeur, и они — мастера. Нам нужно проверить нашу теорию, ma petite, но боюсь риска, что кто-то окажется постоянно связанным с тобой — или ты с ним.
— Огюстин со мной не связан.
— Он не хотел уходить от нас, ma petite. Если он не выздоровеет, то станет таким, какими делала своих жертв Белль: вечно жаждущий нас, готовый на все, чтобы снова быть с нами.
— Ты печален.
— Он был моим другом, я не хотел порабощать его, как Белль. Я видел, как ее жертвы отдавали все, предавали любой обет, любое доверие ради ее тела. — Он прижал меня к себе покрепче. — Такой силой я никогда даже не желал обладать.
— Ты тоже несешь в себе ardeur.
— Oui, но ardeur такого уровня есть только у нее. Мы все думали, что только Белль Морт может управиться с такой силой.
— Тебе не хочется этой силы.
— Я хочу быть настолько силен, чтобы никто не смел бросить мне вызов, мне или моим людям. Но этой силы — и того, что она значит, — я боюсь.
Слишком быстро билось его сердце под моим ухом. Это все время так было или только сейчас началось?
— В каком смысле — значит?
— В Европе некоторые уже страшатся роста моей силы. Сведения, что я владею ardeur’ом на том же уровне, что и Белль Морт, могут склонить весы при голосовании в совете. И будет решено нас убить, чтобы я не создал в Америке державу такую же сильную, какой владела когда-то в Европе Белль. Или другие мастера Америки договорятся нас убить — из страха, что я стану тираном, подобным европейскому совету.
— И насколько это вероятно? — спросила я.
— Это возможно.
— Насколько возможно?
Вдруг до меня дошло, что случайная беременность — это может быть не худшее из наших несчастий.
— Мы должны разобраться в этих новых силах, ma petite, и быстро. Должны проверить их на мастере, которому мы доверяем, до того, как я допущу тебя на завтрашний прием. Мы должны узнать, если получится, с чем имеем дело. И срочно.
На той стороне двери послышался разговор на повышенных тонах. Клодия вопила:
— Куда это ты так собрался, как через проходной двор?
— А ты меня останови, — ответил рассерженный голос Ричарда.
Жан-Клод вздохнул, и я устроилась пониже в воде. Ссориться с Ричардом мне никак сегодня не хотелось, но, судя по ощущению его за дверью, выбора мне не предоставили.
— Впусти его, Клодия, — попросил Жан-Клод.
Дверь открылась, но первой вошла Клодия, будто боялась оставить нас с ним наедине. Его сила рванулась в дверь, как волна раскаленного воздуха впереди лесного пожара — волна, удушающая и убивающая все на своем пути. Мы подняли не только наш, но и его уровень силы, и сейчас нам предстояло узнать, насколько Ричард заставит нас об этом пожалеть.
Глава одиннадцатая
Клодия встала между Ричардом и ванной, загородив его от нас, поскольку была дюймов на пять его выше. Загородила, впрочем, не полностью — бодибилдингом она занималась серьезнее, но он был в плечах шире. Вот эти плечи да мелькнувшая нижняя часть тела сказали мне, что одет он в синие джинсы и красную рубашку. В дверях столпилось черное стадо — это охранники пытались сообразить, что делать. Из них некоторые были вервольфы, а он — их Ульфрик. Встать на пути своего царя — не лучший способ выжить.
Его сила клубилась по комнате незримым огнем, будто вода должна была от него вскипеть, и это, поняла я, не только сила Ричарда. Клодия была моим телохранителем много месяцев, год, быть может, но до сих пор я просто не знала, сколько потусторонней силы в этом мускулистом высоком теле. Это ее сила тоже пылала сейчас в комнате — Клодия была сильна не только физически. Трудно стало дышать, будто воздух вдруг нагрелся и обжигал губы, как кофе, на который надо сначала подуть. Не знаю уж, что Ричард сделал там, снаружи, но Клодии пришлось отбросить притворство и показать свою мощь — как предисловие или предупреждение.
И ее голос отдался эхом:
— Дальше ни шагу, пока не покажешь, что взял себя в руки.
Она согнула ноги, пригнулась вперед. Боевая стойка — о Господи!
— Отойди! — рявкнул Ричард низким рычащим голосом.
Тоже плохо. Мы с Жан-Клодом переглянулись, он слегка пожал плечами.
— Ричард! — позвала я.
Пришлось повысить голос и повторить еще два раза, пока он отреагировал.
— Вели ей отойти, Анита, — прорычал он.
— И что ты тогда будешь делать? — спросила я.
Горящая сила будто засомневалась, стала слабее. Голос остался таким же рычащим, но как-то менее уверенным.
— Не знаю.
Прозвучало так, будто он не думал, что будет делать, когда до нас доберется. Это было не похоже на Ричарда — понятия не иметь, что он собирается делать.
— Ты попытаешься на нас напасть? — спросила я, выпрямляясь в воде, чтобы выглянуть из-за Клодии и заглянуть в лицо Ричарду.