Вдоль одинокого пути был сделан, явно недавно, перрон с металлическими перилами. Единственная лестница спускалась ближе к бескольскому краю сооружения вниз на приличную высоту. Чуть дальше виднелся мостик через оросительный канал, в котором не было воды, обросший парочкой молодых деревьев. Место называлось «Остановочный Пункт 205 км». Поезд стоял минут десять, вывалила огромная толпа людей, откуда-со стороны тепловоза пришёл Игорь и позвонил на базу отдыха. Нам тут же назвали таксиста, который нас встречал.
Проехав углом по двум главным улицам посёлка, мы добрались до нашего дома отдыха, называвшегося «Самал». Заведение представляло собою квадратную территорию по типу узбекского дворика – все окна комнат одноэтажных жилых корпусов пансионата выходили только внутрь его двора, посередине которого располагались две крытые веранды, одна из которых была столовой, а вторая кают-компанией. Во второй были ресторанные топчаны, чтобы посидеть большой компанией отдельно от столовой, проекционный телевизор, на котором включали мульты для детишек, и теннисный стол. За проживание с питанием брали 6500 тенге в сутки (чуть больше семнадцати долларов).
Комната дома отдыха была трёхместная. Две кровати вместе и одна отдельно. Холодильничек. Кондиционер. Телевизор со спутниковым «Отау-ТВ». Санузел, в котором был душ с напольной низенькой ванной и тёплой водой из бойлера, унитаз и умывальник. Ещё туалеты с дырками в полу и душевые кабины с баками воды, нагревающиеся на солнце, дополнительно для желающих стояли во дворе. Вскоре позвали на обед. Кормили, как на убой! В тот день подали шикарный бешбармак, и с лоснящимися пузами мы потом кое-как поползли на пляж.
До озера надо было спускаться минут двадцать. Дорога шла не напрямую, а сильно наискосок. Всё дело в том, что везде ближе к воде берег резко обрывался, и дорогу к самому пляжу прокопали бульдозерами для более-менее плавного спуска только в одном месте. Внизу у воды шла песчаная коса разной ширины. Стояли беседки из тентов, натянутых на рамы. Там, где шумели волны прибоя, была полоса камушков, но вообще-то кругом был песок. Только он был тёмно-серого, почти чёрного цвета – впрочем, как и основной цвет лечебной грязи.
Полужидкая грязь продавалась в пакетах везде, по всем окрестным магазинам, в том числе и на берегу. Она была трёх цветов, и какой из них был целебнее, я так и не понял. Почти жёлтая, серо-коричневатая и почти чёрная. Вода в озере была солоноватой. Мы поехали покататься на катамаране по Алаколю, отплыв от берега больше сотни метров на чистое место, Игорь нырнул с лодки с пятилитровой баклажкой, набрав её доверху. Я попробовал эту воду: она была почти минеральной – хоть и не настолько горько-солёной, как в знаменитом Колодце Укаша-Ата, но уже и не пресной.
Потом ни с того, ни с сего вдруг разверзлись хляби небесные. Какие-то не сплошные тучи над головами пролетали, но никто и не думал, что вдруг польётся? Отсиделись а пляжной беседке, а потом попёрли «в город». Вышли на вторую главную главную улицу, которая сверху упиралась в пляжную платформу у рельс. По обеим сторонам стояло несколько незамысловатых магазинчиков с примитивным набором товара. Поразило, что десяток яиц оказался чуть дешевле,чем в Алматы, хотя их сюда откуда-то привозили – то ли из Китая за сотню километров, то ли из Талдыкоргана за две сотни...
К ужину вернулись, нас покормили чем-то типа мант. Международный курорт Алаколь тем временем набирал обороты. В соседнем номере появилась семья из российского Новокузнецка, которая приехала оттуда на своей джипообразной машине. Ещё одним соседом оказался агашка-фермер с семьёй. Россияне любили с утра поспать, Игорь тоже, и на завтраки я ходил почти один. Агашка-фермер был тоже на джипе, и каждое утро до завтрака ездил на нём купаться. Следующим воскресным утром начался мусульманский праздник Курбан-Байрам. Фермер с семьёй читали с утра молитвы за своим столом в столовой, а к обеду хозяйка базы отдыха решила угостить всех своих постояльцев варёным мясом, которое только начинали готовить. Мы купили в самом ближайшем магазинчике по пакету грязи и пошли на пляж, мазаться.