Домовичок тут же выкатился на середину комнаты.
– Ну кто ж так собирается?! Покидала-покидала, паспорт на дно, шампунь на майку, а если протечет, а доставать как? Иди отсюда, сам все упакую! И обувку какую-нибудь подбери – не бросать же тебя, косорукую…
– Откуда он у тебя такой… домовитый? – поинтересовался Саня.
– Федька? – Я с облегчением выпустила полусобранную сумку. Теперь, по крайней мере, не придется терзаться всю дорогу – забыла я зубную щетку или нет. – Из приюта для нежити. Я его вообще-то на передержку взяла, но как-то прижился… В Зеленом Луге частный сектор сносят, дома старые, почти в каждом домовые водятся, а верящих в них людей почти не осталось, не говоря уж о ритуале перевоза в новую квартиру… Вот нам и приходится куда-то их пристраивать. Хотя большинство почему-то отказываются, остаются ждать бульдозера…
– А потом куда?
– Никуда. Когда умирает дом, умирает и домовой, – сухо сообщила я. – Это единственная нежить, неразрывно связанная с человеком и бескорыстно ему помогающая. Федь, кроссовка пойдет? – крикнула я в направлении кухни, откуда доносилось деловитое бренчание полок холодильника: домовой паковал снедь, чтобы врагу не досталась.
– Пойдет, – подумав, согласился Федька. – Только в полиэтилен не заворачивай.
– На кой она вам? – удивился мужик.
– Домовой не может покинуть дом самостоятельно, – раздраженно пояснила я, роясь в шкафу. – Его можно только унести, в хозяйской разношенной обуви.
Желательно в лично сплетенных лаптях, но не могу же я неделю ходить в них на работу!
– Кроссовки ты лучше надень, – угрюмо велел Саня, носком ботинка подпихивая ко мне вторую «найку». – А с собой крейсер возьми.
– Чего? – опешила я. – А! Дурак, эти туфли лодочками называются.
– Лодочки – это тридцать пять и меньше. А у тебя тут настоящие эсминцы… типа «Эрли берк».
– Я всего-то тридцать седьмой ношу, нормальный женский размер!
– Ладно, типа «семерка-у». Шевелись давай!
Федька волоком притащил с кухни набитую авоську и вопросительно уставился на меня. Я вздохнула, демонстративно положила туфлю на пороге и заунывно, чувствуя себя полной идиоткой, затянула положенный наговор: – Домовой-батюшка, запечный хозяин, пойдем со мной в новый дом…
– Ну ты бы еще в нее плюнула, – неодобрительно буркнул Федька, но в туфлю юркнул.
Я запихала ее в сумку и застегнула молнию.
– Все, я готова. А куда мы поедем?
– Увидишь. – Саня «торбу» все-таки взял, вскинул на плечо. – Как только «хвост» сбросим.
– Зеркальце дай.
– Зачем? – подозрительно спросила Лена, на всякий случай прижав к груди сумочку, видимо, таившую в замшевых потрохах затребованный мной предмет.
Я устало вздохнул. Не знаю, как справлялся с фифой Серафим Петрович… по мне, так любой нормальный командир, заполучивший Леночку в подчиненные, максимум через неделю совершил бы либо убийство, либо самоубийство. Выдержавший же месяц – убийство в особо жестокой форме, с отягощающими… ну и так далее.
– Днище осмотрю.
– Бомбу искать будешь? – Вздрогнув, блондинка принялась лихорадочно перерывать сумочку. – Вот… пудреница подойдет?
– Сгодится.
На самом деле в бомбу под капотом я не верил. Добыть-то ее несложно – с полигона летунов, считай, каждый месяц утаскивают пяток неразорвавшихся ракет. Взять какую-нибудь С-8КОМ – почти кило популярного в народе гексогена плюс готовая насечка, – и даже в бронированном по самые фары «мерине» вряд ли уцелеет живое существо крупнее хомячка. Только надо установить правильно и при этом не подорваться самому – таких умельцев найти куда сложнее, чем лопухов, «сдергивающих» пистолет при выстреле. Хорошая мина, она, как Восток, – дело тонкое, нервных пальцев не любит…
А вот «маячок» особых навыков не требует – прилепил на днище, а потом остается только глядеть на экранчик. Сущая ерунда при нынешнем развитии мобильно-связного дела, как мог бы сказать гражданин О. Бендер, случись ему дожить до сбытия мечты гражданина Корейко.
Конечно, для заглядывания под «гольфик» куда лучше подошел бы фонарик, но в гипермаркете я об этом не подумал, а в квартире у Лены попросту забыл. Впрочем, будь у нее фонарик, не тыкалась бы ключами, как слепой котенок в пузо мамы-кошки.
– Только не разбей.
– Угу, постараюсь.
Нет, даже с зеркалом ни фига не видно. Чертыхнувшись про себя, я опустился на колени – гуд бай, пижонские штаны, белыми вам уже не бывать! – и обполз машину, ощупывая днище правой рукой. Это что за хня?! Я колупнул подозрительный комок. А, просто грязь…
– Нашел что-нибудь? – с тревогой осведомились переминавшиеся рядом кроссовки.
– Угу… – промычал я, не став уточнять состав находки. – Нашел… что там чисто.
Это было не совсем так – вернее, совсем не так, и рукав пиджачка служил наглядным тому подтверждением.
– Капот подыми.
Детальное изучение потеков масла наводило на мысль, что данным самодвижущимся агрегатом владеет блондинка – вывод и так очевидный. Хоть я и не великий автомеханик, но все же…
– Здесь тоже порядок, – констатировал я, опуская крышку. Перестарался – несчастный «гольфик» аж подпрыгнул. – Можешь заводить.
– Уверен? – недоверчиво переспросила Леночка.
– На все сто! – соврал я, плюхаясь рядом. Объяснение, что полную уверенность в таком деле может дать лишь саперно-следственная бригада после разборки машины на очень отдельные винтики, – такое объяснение было бы сейчас явно не в тему. – Заводи мотор и выруливай.
Леночка, на свою беду, оказалась слишком проницательной, чтобы проникнуться моей фальшивой уверенностью. По крайней мере, ключ она провернула с обреченным видом президента, нажимающего красную кнопку.
Мотор чихнул, прокашлялся и заурчал. Девушка шумно выдохнула.
– Куда ехать?
– Для начала вырули на Орловскую, – велел я, – и езжай по ней. Особо не гони, шестьдесят держи и хватит.
– А потом?
– А потом я скажу куда! – рыкнул я чуть резче, чем стоило.
– Не ори на меня! – огрызнулась Леночка.
– А ты дурацких вопросов не задавай, – угрюмо посоветовал я. – Лучше за дорогой следи.
Судя по кошачьему прищуру блондинки, следующим вертевшимся у нее на языке вопросом было: «Не поторопились ли врачи выписывать меня из госпиталя?» Однако Лена – очко в ее пользу – эмоции свои сдержала и даже с места тронулась не рывком, как в прошлый раз, а вполне плавно.
Как я и ожидал, в воскресную ночь Орловская была практически пуста. За пять минут нас обогнал всего десяток машин, в основном грузовых. Плюс фургончик «скорой» и тройка байкеров – без глушителей на мотоциклах, шлемов на головах и намека на тормоза внутри черепушек.
Напряжение тем не менее нарастало.
– Видишь? – почему-то шепотом спросила Леночка и, не дождавшись моего кивка, ткнула ногтем в стекло заднего вида. – По-моему, это они!
– По-моему, тоже. – Ошибиться было сложно, потому что сейчас позади «гольфика» виднелась лишь одна пара фар. И, насколько мне казалось, маячили эти фары едва ли не с момента нашего выезда со двора. Метрах в трехстах позади, не приближаясь, – а ведь новые, ксеноновые. Вряд ли поставлены на какой-нибудь издыхающий «запор», для которого и полсотни в час – все равно что первая космическая.
– Сейчас убедимся точно. – Мы уже проехали Сурганова и свернули на Черного. – А ну давай влево по Толбухина!
– Ты что, там же одностороннее движение! А вдруг навстречу машина?!
– Значит, на тротуар заедешь!
– А вдруг навстречу пешеход?!
– Ничего, перепрыгнет! – начал терять терпение я.
– Нет, я так не могу! – возопила обескураженная фифа. – Хочешь – сам за руль садись!
– Могу и сесть!
Об этих запальчивых словах я пожалел сразу, но было поздно – Леночка притерла «гольфик» к обочине, бодренько обежала машину и, распахнув мою дверцу, ткнула пальцем в освободившееся водительское кресло: