— Вообще-то, ты мог бы сначала сказать своё имя?
Он приподнял бровь.
— Зачем?
— Ты знаешь моё имя, а я всё это время думала о тебе как о «мистере Федоре-Мудаке. — Это вызвало у него удивлённый смешок. Чёрт, даже смех у него должен быть таким привлекательным? — Это ставит нас в неравные условия.
Его полуулыбка превратилась в ухмылку.
— Значит, ты обо мне думаешь?
Я всегда считала, что выражение «покраснеть до корней волос» — фигура речи. Оказалось, я ошибалась. Если бы мои туфли умели краснеть, они бы тоже покраснели.
— Совсем нет, — соврала я. — Ну, разве что прошлым вечером, когда ты едва меня не убил, сбив с ног на тротуаре.
— Для бухгалтера у тебя поразительная склонность к драме.
— У меня абсолютно средние актёрские данные для бухгалтера, — сказала я, чувствуя себя слегка не в себе. Разговаривать с этим мужчиной было всё равно что пытаться идти по прямой на кренящемся корабле. — То есть их у меня нет вообще. А уж кто бы говорил! Вчера вечером ты был в федоре и в плаще при температуре около минус пяти. Ты выглядел так, будто… будто… — Я замялась, тщетно подбирая слова.
Он поморщился:
— Будто хотел, чтобы меня заметили?
— Да, — сказала я. — Именно так. Если честно, ты кажешься до безумия драматичным.
— Обычно такое замечание доставило бы мне удовольствие, — ответил он, выглядя крайне недовольным. — Но в нынешних обстоятельствах я совсем не рад, что мои лучшие попытки слиться с фоном провалились.
Я не имела ни малейшего понятия, что он имел в виду. Впрочем, это было неважно. Мы уходили в сторону, теряли время.
— Слушай, — сказала я. — Ты скажешь мне своё имя или нет?
— О, — произнёс он так, будто только что вспомнил о моём существовании. — Конечно. Реджинальд.
— Реджинальд? — переспросила я. Необычное имя для кого-то моего возраста. — Это действительно твоё имя?
— С какой стати мне называть тебе фальшивое?
Я пожала плечами:
— Ты похож на того, кто так бы сделал.
Он фыркнул:
— Справедливо. Но Реджинальд — моё настоящее имя.
— А фамилия?
Он тяжело вздохнул:
— Моя фамилия Кливз. Полностью — Реджинальд Кливз. Ну что, теперь, когда ты знаешь, кто я, объяснишь, зачем тебе нужно, чтобы я притворился твоим парнем?
Ах да. Вот оно.
— Реджинальд, — начала я. — Хотя, можно я буду звать тебя Реджи?
— Зачем?
— Так короче, чем Реджинальд.
Он пожал плечами:
— Как хочешь.
— Ладно. Реджи, — повторила я. Как объяснить всё так, чтобы не прозвучать капризным подростком? Возможно, это в принципе было невозможно. — Моя семья обожает язвить по поводу того, что я одна. Каждый раз, когда очередная кузина выходит замуж, градус этих колкостей взлетает. И вот я только что узнала, что моя кузина Гретхен скоро выходит замуж. И я подумала… — Я запнулась, судорожно подбирая слова. — Я подумала, что если приеду на свадьбу с человеком, которого представлю как парня, они отстанут.
На лице Реджи снова появилась ухмылка. Честно говоря, я не могла его за это винить. На его месте я бы тоже ухмылялась.
— И когда ты увидела меня здесь, мирно сидящим за своим делом, решила, что я подойду на эту роль.
— Да.
— Почему? — Он сложил руки на столе и наклонился ко мне. — Мы ведь даже не знакомы, а я, кажется, уже показал, что не особо надёжен. Я не только врезаюсь в невинных бухгалтеров на улице, но и нарочно читаю журналы вверх ногами.
Он указал на свой брошенный журнал с такой самоиронией в глазах, что уголки моих губ дрогнули в улыбке.
— Мне всё равно.
— Правда?
— Правда. — Я посмотрела ему прямо в глаза. — Ты же не серийный убийца?
Улыбка сползла с его лица. Рука, лежавшая на столе, сжалась в кулак.
— Прошу прощения?
— От моего плюс-одного мне нужно только одно — чтобы он не оказался насильником, убийцей или ещё кем похуже. — Я пожала плечами. — У меня невысокие стандарты. Я ведь прошу всего лишь несколько часов твоего времени, а не руки и сердца. После свадьбы мы больше никогда не увидимся. А почему именно ты…
— Потому что я для тебя чертовски красив и неотразимо обаятелен, — мрачно отозвался он. — Так?
Я вспыхнула.
— Ээ… нет. — Я запнулась, пытаясь найти слова, как бы так сказать: «Ужин у тёти Сью в воскресенье, времени искать кого-то другого нет, ты кажешься достаточно странным, чтобы согласиться на это, а если я приду с кем-то немного ужасным, родители, может, вспомнят, что есть вещи и похуже, чем моя вечная одинокая жизнь… и да, ты несправедливо красив и странно обаятелен, но это тут совершенно ни при чём», — и при этом не обидеть его и не прозвучать ещё жалостнее, чем я уже себя чувствовала.