— Красиво сегодня ночью, правда? — выдохнула я, отчаянно пытаясь разрядить напряжение между нами. Я уткнулась лбом в его плечо и закрыла глаза. Обниматься здесь — это не поцелуй. Это не заставит меня потерять голову и захотеть лечь с ним в постель, как поцелуй. Это допустимо. — Давай ещё немного побудем здесь, а потом вернёмся внутрь.
Он вздохнул. Мгновение спустя вторая его рука тоже обняла меня.
— Конечно, — прошептал он, касаясь губами макушки. — Сколько захочешь.
РЕДЖИНАЛЬД
Амелия, должно быть, заснула.
Еще минуту назад она говорила о том, как красиво лунный свет переливается на снегу в лесу. А в следующий миг её дыхание стало глубоким и ровным, тело неподвижным и тёплым в моих руках.
Я был так зачарован ощущением её рядом, тем фактом, что она даже не дрогнула, когда я открыл ей свой самый тёмный секрет, что только когда она начала дрожать, до меня наконец дошло — на улице же лютый мороз.
Острая волна защиты пронзила меня, будто выброс адреналина.
Мне нужно было занести Амелию в дом.
Я осторожно поднял её на руки, сердце, холодное и застывшее, разрывалось от того, какая она лёгкая и хрупкая. Я понял, что мог бы причинить ей вред так легко. Но я никогда этого не сделаю. Я прижал её к груди, мечтая, чтобы моё тело сохранило хоть малую часть человеческого тепла. А на улице было далеко ниже нуля.
А если я не смогу защитить её от холода?
На полпути к дому она чуть пошевелилась.
— Не надо, — пробормотала она, её голова склонилась на моё плечо. Её сонное дыхание было тёплыми облачками у моей шеи. Она пахла всем, чего я когда-либо хотел.
Аид, как же я хотел поцеловать её и разбудить этим. Я ускорил шаг, надеясь, что она слишком сонная, чтобы заметить: мои прежние трудности с снегоступами были всего лишь игрой, чтобы показаться более человечным.
— Я сама дойду.
Да уж. Будто я смог бы поставить её на землю, прежде чем довёл бы до дома. Я и вовсе не был уверен, что смогу отпустить её даже тогда, когда мы окажемся в тепле. Опасно, кричал внутренний голос. Это приведёт только к боли.
Я проигнорировал его.
— Ты спала уже минут пятнадцать, прежде чем я набрался смелости на это, — сказал я. А потом, прежде чем успел прикусить язык, добавил: — Ты так прекрасна во сне.
И вот мы уже дома.
А затем — в её спальне.
Я занёс её внутрь без всяких объяснений и бережно уложил на кровать. Я должен был развернуться и уйти. Но не сделал этого. Отступил лишь на шаг, чтобы взглянуть на неё: такая красивая, манящая, её тёмно-русые волосы мягкими волнами рассыпались по подушке.
Если бы её глаза были открыты, она бы увидела всё написанное на моём лице — насколько отчаянно я влюбляюсь в неё.
Снаружи завыл очередной порыв ветра. Весь дом содрогнулся, задребезжали оконные стёкла. Свет мигнул, но, к счастью, не погас. Видимо, метель решила, что ещё не закончила издеваться над нами.
Амелия распахнула глаза и дёрнула меня за рукав.
— Останься, — сказала она испуганно. Ветер снова загулял, заскрипели ставни, застонали балки под крышей. Она крепко зажмурилась. — Стыдно признавать, но зимние бури по ночам ужасно меня пугают. Если я в комнате, а ты в другом конце домика — я почувствую, что осталась совсем одна. — И гораздо тише добавила: — Моя кровать достаточно большая для двоих.
Я почти физически ощутил, как мой разум раскололся на две половины.
Первая шептала: «А разве так уж плохо остаться здесь? Кровать широкая, а если мы будем в одежде… какой в этом вред?»
А вторая — голос, подозрительно похожий на голос Фредерика, — грозила вонзить в меня кол перед тем, как я решусь на подобное. Она человек. И я не получил от неё ни малейшего знака, что она хочет, чтобы наше притворство продолжалось за пределами свадьбы её кузины. Вероятность, что всё это кончится катастрофой, была огромной.
Когда я предложил провести этот вечер вместе, у меня не было никаких скрытых мотивов — только надежда, что она расслабится и улыбнётся. Я отчаянно пытался продумать ситуацию, но стоило ей снова потянуть меня за рукав и взглянуть на меня испуганными глазами — и всякая способность рассуждать испарилась.
— Ты уверена? — тихо спросил я. Мне нужно было, чтобы она была уверена.