— Ты в порядке? — спросила я с тревогой.
— Теперь, когда ты здесь, да.
— Я серьёзно, — я нахмурилась. — Насколько сильно ты ранен?
— Да я совсем не ранен. Честное слово. — По тому, что он избегал моего взгляда, я сразу поняла: он лжёт. Но если бы было что-то действительно серьёзное, Фредерик сказал бы.
Я решила пока оставить это. И, подражая всем тем случаям, когда он сам задавал мне этот вопрос, спросила:
— Можно войти?
Он расплылся в улыбке — ослепительно-белые зубы и мальчишеское обаяние. Было видно, что он рад смене темы.
— Конечно! Позволь показать тебе апартаменты, где я обитаю, пока подруга Фредерика ставит защиту в моей квартире. — Он сделал театральный жест рукой. — Впрочем, вот они.
Спальня была выдержана в том же стиле, что и вся квартира: мебель — роскошная, явно антикварная, а вот картины на стенах скорее подходили под определение «уродство».
Я задержала взгляд на полотне над кроватью — оно было усыпано чем-то похожим на соломинки для газировки.
— Кэсси обожает творить подобную чушь, — пояснил Реджи. — Значит, Фредерику это тоже нравится.
— И как у них это получается?
Он нахмурился.
— Что именно?
Я неопределённо махнула рукой вокруг.
— Ну, знаешь… отношения вампир — человек.
— А, это. — Реджи почесал затылок. — Честно? Даже если забыть об этом аспекте, я не могу представить двух людей более разных. Но они счастливы. Почти отвратительно влюблены. Так что у них получается. — Он замялся, потом добавил: — Хотя думаю, скоро это уже не будут отношения «вампир — человек».
У меня перехватило дыхание.
— Ты имеешь в виду, что он собирается… Она…
Он кивнул.
— Фредерик сказал мне об этом прямо перед твоим приходом. Хотя они обсуждают это уже давно. Вчера вечером на обеденном столе лежала книга «Чего ожидать, когда становишься вампиром».
Я уставилась на него.
— Не может быть, что такая книга существует.
— Ещё как существует, — ухмыльнулся он. — Считается чуть ли не главным трудом на эту тему. Я пролистал её вчера, и, хотя я вампир уже несколько веков, даже для себя открыл пару вещей. — Он покачал головой. — Жаль, что в 1740-х такой книжки не было, когда я сам сходил с ума от вопросов.
У меня закружилась голова.
Кэсси хотела стать вампиром из-за того, что влюбилась. Это было слишком, чтобы переварить.
Вдруг стало тяжело смотреть Реджи в глаза, и я отвела взгляд. Под кроватью торчала лента из розового кружева. Я бы и не заметила её, если бы раньше не слышала, как он что-то прячет.
— А это что? — я указала пальцем.
Его глаза округлились.
— О, ничего! — Он толкнул меня в сторону и поспешно ногой запихнул находку глубже под кровать.
Теперь я была по-настоящему заинтригована. Я наклонилась и, прежде чем Реджи успел меня остановить, вытащила нечто, напоминавшее смесь дневника и арт-проекта, сделанного восторженным пятнадцатилетним подростком, только что освоившим клеевой пистолет. В нём было столько обрывков, деталей и украшений, что обложка едва закрывалась.
— Это твой буллет-журнал? — спросила я, искушённая начать перелистывать страницы. Но если буллет-журнал хоть чем-то похож на обычный дневник, то там хранились личные мысли Реджи. А лезть туда мне было бы неуместно.
Он сглотнул:
— Откуда ты знаешь про мой буллет-журнал?
— Кэсси сказала.
— Отлично, — пробормотал он. Осторожно взял вещь у меня из рук и аккуратно положил на кровать. — Да, это мой буллет-жкрнал. Он мне помог. Эмоционально, морально… или как это назвать. Гораздо сильнее, чем я ожидал, когда начинал.
Уязвимость в его голосе была неоспоримой.
— Конечно, это не моё дело, о чём ты здесь пишешь, — сказала я. — Но если это помогает тебе справляться с тем, через что ты проходишь, я считаю, это хорошо.
— Большинство записей не про Коллектив.
Реджи открыл обложку дневника. Затем стал медленно перелистывать страницы, давая мне несколько секунд рассмотреть каждую, прежде чем переходить к следующей.
Первые записи были очень короткими, с многочисленными зачёркиваниями и сухими списками — было очевидно, что сначала он относился к самой идее ведения дневника с полным презрением. Но это быстро изменилось. Записи становились всё более яркими: кусочки ткани, маркеры, наклейки всех цветов радуги, с помощью которых он отслеживал свои мысли.