— Я пойду за водой, — быстро сообразила я. — Мистер Ричардсон, вам налить стакан?
Мистер Ричардсон замер. Перевёл на меня взгляд.
— Нет, спасибо, — сказал он ровным тоном. — Я не люблю воду.
Кто вообще не любит воду? Подозрения, начавшие закрадываться во время рукопожатия, усилились.
— А печенье? — не сдавалась я. — Моя помощница принесла партию шоколадного печенья, испечённого прошлой ночью. Очень вкусное.
Он покачал головой.
— Я не люблю и печенье.
— Мистер Ричардсон, — вмешалась Эвелин, — у вас есть финансовые отчёты или чеки за прошлый год? Нам нужно только это.
— Прошу прощения, — сказал он. — Нужно порыться, чтобы найти. Ага! — вдруг воскликнул он торжествующе. — Вот оно.
Он вытащил несколько листов и положил их перед Эвелин. Указал пальцем на стилизованную шапку документа, которую я не могла рассмотреть с моего места.
Эвелин нахмурилась. Что бы она там ни увидела, ей это явно не понравилось.
— Мистер Ричардсон, я не понимаю. Ваша организация меняет название?
— Я понимаю, что это не совсем то, для чего я изначально нанял вашу фирму, — произнёс он с ноткой раскаяния в голосе. — Но да, мы хотим сменить название. Точнее, мы хотим изменить название, под которым нас признаёт налоговая служба, чтобы оно совпадало с тем, которое мы неофициально используем уже веками.
Веками?
Глаза Эвелин округлились.
— Прошу прощения? — переспросила она. — Веками?
Мистер Ричардсон несколько раз моргнул, затем нервно хихикнул и покачал головой.
— Какая глупость — так оговориться. — Он снова нервно хихикнул. — Ну какая организация может существовать веками? Я хотел сказать, что мы хотим изменить название, под которым нас признаёт налоговая служба, на то, которое мы используем неофициально… ну, столько времени, сколько вы не сочтёте тревожным. — Он улыбнулся, явно довольный тем, как выкрутился из неловкости.
С тяжелеющим чувством в животе я медленно повернула бумаги, которые он только что передал Эвелин, так, чтобы лучше видеть заголовки.
Наверху страницы, огромным шрифтом, пунктов тридцать шесть, красовалось одно слово, которое к тому моменту уже намертво отпечаталось у меня в памяти.
Коллектив.
Комната словно растворилась. В ушах загудела кровь.
Группа, что охотилась на Реджи, и мой ужасный клиент оказались одними и теми же людьми.
Ну вот, подумала я, теряя нить рассуждений. Это объясняет и ледяное рукопожатие. И желание проводить встречи вечером. И те безумно странные материалы, которые они присылали.
Я изо всех сил старалась сохранять спокойствие, чтобы Джон Ричардсон не понял, что я раскусила, кто он и что он собой представляет. Но как вообще могла возникнуть такая ситуация? Почему вампирам должно быть дело до чего-то столь обыденного, как некоммерческие организации и налоги? Мне казалось, Фредерик и Реджи вовсе не беспокоились о деньгах. Зачем тогда это Коллективу?
Где-то на периферии сознания я уловила, что Эвелин задаёт Джону Ричардсону дополнительные вопросы. Вероятно, они касались того, что всё, что он только что нам выдал, ничуть не приблизило нас к подаче налоговой отчётности Фонда Уайатт. Но в этот момент я почти перестала слушать. Часы на стене переговорной показывали, что прошло всего несколько минут с тех пор, как Джон Ричардсон сбросил свою бомбу. И за эти минуты в моей голове уже начала складываться стратегия, как спасти Реджи.
— Мистер Ричардсон, — сказала я, понимая, что нужно действовать быстро. — Подать документы на смену названия в налоговую службу займёт у нас немного времени. Но после этого нам потребуется встретиться ещё раз.
Эвелин бросила на меня ошарашенный взгляд. Она, скорее всего, думала, что после этой встречи мы закроем дело. Я поспешила добавить:
— Просто чтобы расставить все точки над i.
Если мы хотели и закончить это дело, и разобраться с Коллективом, ещё одна личная встреча была абсолютно необходима. Но сперва мне нужно было время на дополнительные поиски информации.
— Разумеется, — снова улыбнулся мистер Ричардсон. Его спокойствие ясно показывало, что он даже не подозревал, что я его раскусила. — Полагаю, вечером вам было бы удобно? Как я уже отмечал, вечера для меня предпочтительнее.
— Нет, — резко отрезала Эвелин. — У нас строгая политика: мы не проводим встречи после окончания рабочего дня.
Это не было правдой, но по жёстко сжатым губам Эвелин было ясно, что с этим делом она окончательно покончила. И это, по крайней мере, было облегчением.