Но частоты чего, он не был уверен.
Малиновая вена пришла и ушла так быстро, что начертила спираль, и так быстро, что кажущаяся спираль выглядела как две, и другие в синхронных полях или кажущихся хвостов брошенной вперед необходимости приблизились к тому, что тогда, казалось правильно приблизилось. То был не столько рост, сколько движение. Не столько подвижка, сколько склонение градиента.
Формы дыханий менялись круг за кругом, но продолжались, продолжали меняться.
Он не добавлял к себе, как раньше.
Разве что обнаружил, что когда дыхание крупнее и пересыщенная перепонка среди многих проходящих конечностей увенчивала дугу капсульной переборки, чтобы почуять въедливое общество их мысли, сокращение всегда было возможно, что было таким же ростом, как и все те добавления.
Которые пропали с обвалом-обрушением и венами-вспышками малинового.
Но сейчас с большим изменением, чем добавлением, и большим движением, чем изменением, малиновый продолжался в ярком сердце позднего дня, который был многими днями, и теперь, когда Имп Плюс пришел к мысли об этом, малиновый погас ночью, когда настал холод, или Центр сказал, что он настал. Но что было холодом?
Борт — единственный борт с новыми порами сырости — единственный борт на данный момент (побыв крылом, шеей, пальцем носа) — свернутая сейчас вокруг одной растительной грядки, приняв продолговатые углы кожуха. И в тот миг бурой тени Имп Плюс увидел дрожь скрутки под млечной оранжевой мембраной и почувствовал во всем своем существе частичную утрату Солнца растительной грядкой. Но он чувствовал это в уютном завитке дрожащего сладкого запаха скрутки, которая была смехом, как он помнил, вверх по позвоночнику, которого у него не было.
И из влаги этого железо-теплого, охлажденного тенью объятья гигантского микронезийского моллюска, который незаметно кормился жаждой жадных до света водорослей, растущих внутри него, Имп Плюс выбрал открутиться. Но перед тем, как он смог так сделать, он увидел конечность себя не в пластиковом кожухе, которого касался, а в какой-то субстанции под грядками. Что это было?
Однако борт или конечность замедлилась до оранжево-красного, подобно мерцанию оптического перекрестья время от времени, и борт удалился со всего прозрачного кожуха так медленно, что Имп Плюс понял: это было то, чего он раньше так хотел.
Посмеяться над гигантским моллюском, которого кормил его собственный язык огорода? Однако тем самым соскользнуть по дождям расстояния не к морям Микронезии, содержащим сине-зеленую зону посадки, а к побережьям буревестников, каких он не мог достичь.
У него был другой ответ. Дрожь бурого над опытными грядками. Затененными в прохладу его флангом. Сама дрожь, да, проверяемая самой медлительностью его изъятия. Проверяемая, чтобы увидеть, была ли дрожь прохлады в этих конкретных грядках водорослей там, где он раньше думал.
Трубки между ним и водорослями сияли действием.
Это не должно останавливаться.
К растениям в одной трубке от него самого бежали две разновидности: первая — вращающиеся единицы, каждая — маленькая оболочка микроорбит, удерживаемых между двумя равно большими оболочками микроорбит; и вторая, веретена — веретена, ткущие по касательной узлы излучаемого солнца.
Солнце, как он сначала думал, дико сияло, потому что это было великое Солнце, пойманное в трубном пути, затем позже потому что это было его собственное солнце, излучающее силу на фоне своего растительного странствия; но сейчас Имп Плюс видел, что веретена были его собственным солнцем, бомбардирующем ясный тракт трубки к растениям, чтобы переплестись косами с потерянными узлами Солнечных излучений, и затем он обнаружил, что в гонке к растениям некоторые веретена-радиусы и впрямь рисовали другое Солнце в трубном пути, чтобы переплести косу, в то время как некоторые делали это, добравшись до растений, а некоторые другие из красных и янтарно-золотых веретен-радиусов его мириады не переплетались, а, достигая растительных грядок, обдавали водоросли мелкими брызгами, нарезая зеленое и свет из влажных растений на круги, которых он прежде не видел до настоящего момента и не хотел останавливаться, чтобы о них поразмышлять.
Разве чтобы увидеть, что красные и янтарно-золотые частоты этого его солнца можно было долгое время наблюдать через растущее рассеивание некогда центрального свечения некогда пламенной железы.