рещаю тебе гадить мне в душу. - Так вы, батенька, оказывается, чистоплюй! Туристский ужин уже стоял на столе. Я налил себе кока-колы и откусил от гамбургера. Немного расслабившись и не придавая значения тому, что мой собеседник весьма агрессивен, я перешел на лирический лад. - Ты понимаешь, - сказал я, мог же быть немного откровенным. - может, это моя мечта! Ты понимаешь? «А если это любовь?» - помнишь? Фильм такой был. Он ответил, что это вовсе не мечта. И пояснил. Что, это конкретно не та любовь, которая в кино. Просто у тебя лучше получалось заниматься с ней сексом – он употребил другое выражение. – А вот у него действительно была мечта, и у него действительно была любовь!!, - эти слова были переполнены ложного пафоса. - а теперь вот, теперь, когда он прошел через столько душевных страданий, я пытаюсь отнять у него мечту. Он оказывается, всю жизнь хотел быть вместе с такой девушкой как Лариса. Он долго искал ее и когда встретил – полюбил сильно и беззаветно. Он говорил с жаром и театральной искренностью, но это выглядело убедительно и правдиво, наверно, Станиславский бы даже поверил. В это поверили бы и другие – все, кроме меня, поскольку я знал, что познакомился и встречался с Ларисой он более 20 лет назад, и за такой долгий срок люди, обычно забывают о своей любви или вспоминают о ней со спокойным равнодушием. Но для него – пьяного и воспаленного - этих 20 лет не существовало. Для него все было словно вчера. Я знал, что когда он напивался, то вообще переставал соображать. И сейчас я видел, что «старина Билл» совсем сошел с ума. И поэтому с ним лучше не спорить. Но на признаниях он не остановился. Он начал клясться, что готов ради любви на все! И потом мне стало совсем не по себе. Он заявил, что готов меня убить, если я буду мешать ему жить. Он убьет меня прямо здесь и сейчас. Прямо в номере этого отеля, и плевать, что потом сядет в тюрьму. И пусть Лариса не достанется никому из нас. С этими словами он выпил еще полстакана водки, вскочил со стула, схватил со стола нож, и, - принялся резать колбасу. Я тоже выпил вина. Мы плотно закусили. Мне показалось, что гроза в нашем номере несколько поутихла, и можно беседовать дальше. - А ты, видимо, позабыл,- сказал я, - что сам предложил мне Ларика в обмен на Кольку? Ты помнишь ту ночь на Маленковке, когда мы пили самогон твоего дяди, а я пришел вместе с Колькой, и ты захотел ее трахнуть и предложил меняться? - Это я предложил? – с удивлением сказал он, расплываясь самодовольной пьяной улыбке. – Ну, возможно, и предложил. А что? Ты ведь согласился. - Я не успел согласиться, как ты толкнул мне в объятия Ларика, а сам заграбастал Кольку. - Согласился-согласился, - сказал он, наливая сначала мне вина, а потом себе водки. - Может и так, - ответил я, - поскольку они тоже были не против. Кстати, не забыл ли ты, что попросил в придачу к Ларику еще две бутылки красного сухого вина «Каберне», это, конечно, была шутка, поскольку вино пили вместе, но обмен состоялся, и тебе было глубоко наплевать на те чувства, что испытывает к тебе Лариса. Тебе хотелось поиметь другую женщину. И тебе было не важно, что она совсем тебе не нравилась. Просто хотелось трахнуть ее для самоутверждения. И вообразить себя половым гигантом. Последняя фраза «вообразить себя половым гигантом» ему, видно, понравилась, поскольку он осклабился, зашевелил губами и потянулся за налитым стаканом. И разом выпил. Про «чувства Ларисы» я слегка преувеличил. поскольку было очевидно, что она если и испытывает к Олегу, то только весьма скромную и недолгую симпатию. Она хотела эротических игрищ. Утомленная случайными поклонниками, с которыми знакомилась на своих многочисленных неофициальных работах. Она моталась между разными модельными ателье, Домом Моды, театрами и киностудиями в поисках работы и ценных знакомств. Она ненавидела рутину, поэтому и хотела увлекательных приключений и веселых забав. Вечером, когда я пришел с Колькой на Маленковку, она стала себя вести так, чтобы я обратил на неё внимание. Она задирала ноги, показывая синие трусы, притворяясь пьяной и развязной, и доступной. Нимфоманка, наверное, подумал я, или Олег подсыпал ей в вино конского возбудителя? Опять понеслись с небывалой скоростью кадры киноленты о моей жизни. Они неслись так стремительно, что, наверно, целые десятилетия спрессовывались в мгновения и пролетали почти незамеченными. И где-то там, в середине вспыхнуло изображение Ларисы. И какие-то мысли, и с ней связанные, люди, дома, дороги, города. И наконец, этот номер в Санта Фе. Олег закусил, потом схватил пульт телевизора начал щелкать каналами, откинулся в кресле, увлекся каким- то фильмом, казалось, забыл о разговор. Может быть, сейчас заснет от водки? Мне было неуютно. Я недоумевал: с каких это пор Лариска - обычная девушка непонятных кровей – стала его мечтой? Наоборот, она рассказывала мне, что никто так не доставал ее своим брюзжанием и пафосными рассуждениями, как Олег. И еще он раздражал ее своей чрезмерной чистоплотностью. Он очень часто говорил ей, прямо требовал, чтобы она принимала душ, хотя от него самого порой попахивало. И еще тщеславие. Он только показывал свои картины, представляя их как шедевры, но еще незаконченные и пока никому неизвестные. И не желал, чтобы она высказывалась, а на ее взгляд, многие картины были просто мазней. Она встречалась с ним, потому что у него была свободная квартира, и можно было к нему приехать и чувствовать себя почти как дома. И потом, в то время у неё еще не было постоянной работы, зато было много свободного времени, и ей становилось скучно. Обо всем этом и рассказал ему, здесь в Санта Фе, особенно меня задели его слова о «»всю жизнь желанной мечте». Можно, конечно, преувеличить, но не с таким же слащавым цинизмом! Высказавшись, я понял, что сделал это напрасно. Но все равно, словно желая подлить масла в огонь, добавил, (сейчас не помню какие именно слова я говорил, кажется, не очень обидные) С партийной прямотой я сказал, что Ларика совсем не интересуют знакомства с безработными эмигрантами из России. И вообще отбросы совка и всех остальных работающих и преуспевающих русскоязычных американцев тоже не интересуют. Поверь, никому нет дела до креативно мыслящих бомжей. На них смотрят с презрением, потому что они остались на социальном дне. - А вот Лариса,- продолжал я, - так она даже не подозревает, что ты живешь в ЛА. Впрочем, разве ты живешь? Ты ползаешь в магазин «99 центов» и глушишь, глушишь… Она давно забыла тебя. Это я нашел ее, это я прилетел из снежной и грязной России, чтобы встретиться с ней. Так что тебе лучше не соваться, это - не твое дело. После этих моих слов он совсем озверел. Опять закурил в номере. И уже не прекращал. Налил целый стан водки, даже с верхом. И оглушил залпом. Я тоже разгорячился и выпил еще красного вина. В этот момент я понял, что может произойти непоправимое: что он или все-таки пырнет меня ножом, или устроит драку. И тогда мне придется защищаться, и в результате мы уж точно разгромим номер. Хорошо, что это первый этаж, и можно будет выскочить через лоджию во двор. Если, конечно, начнется потасовка. А потом администратор вызовет полицию, и нас заберут в участок. И мне придется возмещать нанесенный ущерб, платить за сломанную мебель, разбитые стекла. Хорошо, если закончится просто штрафом, а если нас отдадут под суд? Тогда, все пропало. Не говоря уже о том, что я не доберусь до Сан-Диего, я вообще могу вычеркнуть из своего будущего Америку. Зачем им нужны отельные дебоширы? Им вообще не нужны нарушители законов, тем более из России. Своих достаточно Я вышел на лоджию покурить. Я был раздражен и глубоко горько сожалел о произошедшем. Как это все глупо и бездарно! Ведь я прилетел сюда, добирался несколько десятков тысяч километров, и получается, чтобы закончить путешествие бессмысленной склокой в обычном отеле в Санта Фе! А ведь это не поездка на пикник, ведь это «моё открытие Америки». И тогда я решил не спорить, решил согласиться с ним. Вернувшись в комнату, я сказал, что ехать в Сан-Диего мне вовсе не обязательно. Более того, мне даже не хочется этого делать. И было бы хорошо отложить поездку туда до лучших времен. По крайней мере, давай утром завтра обсудим дальнейший маршрут. На удивление он успокоился, как-то обмяк, поверил с пьяна в мои слова. Видимо, водка, наконец, начала действовать, он рухнул на кровать и уснул.