ЧАШКА КОФЕ НА ПОИНТ-ЛОМА. В ОТЕЛЕ“del Coronado”
Потом мы отправились на остров Поинт-Лома пить кофе. Это курортный район. Мне очень хотелось проехать на машине по изогнутому мосту, похожему издалека на хребет динозавра. Жаль, что на подобных мостах не предусматривают обзорные площадки, с которых можно взглянуть вниз: на синие волны залива. - Ты помнишь, как мы ехали по Мосту имени 25 апреля в Лиссабоне? - спросил я. - Фермы гудели, поскольку под нами еще шел товарный состав. - Да, помню, - ответила она, - дорога дрожала, казалось, даже ходит ходуном, я боялась, что сейчас рухнет... - Теперь я запишу себе еще один перейденный мост. - Ты коллекционируешь мосты? - Для разнообразия, почему бы не составить список мостов, на которых побывал? Другие собирают марки, женщин, спичечные этикетки, а я, помимо прочего - перейденные мосты. Просто раньше тебе об этом не рассказывал. Мосты ведь соединяют берега и людей. “Walls and Bridges” - именно об этом. Или разъединяют - для этого уже строят стены. Хотя, возможно, Джон Леннон пел совсем не о том. - А ты был в Нью-Йорке? - неожиданно спросила она. - Конечно. Потрясающий город, - ответил я. - Сначала я хотела остаться в Нью-Йорке, это был мой первый город в Америке. У меня, уже здесь в Калифорнии был знакомый, меломан, который услышав «Нью-Йорк», сразу начинал говорить о Ленноне, и наоборот, - рассказывала она. - Действительно, там легче найти работу. Там достаточно возможностей, чтобы выучить язык. Разные, там школы, курсы. В крайнем случае, можно с нашими пообщаться - что-нибудь подскажут. Но я быстро разочаровалась. Не буду же я официанткой работать? И тогда решила ехать на запад. Один бизнесмен из Вашингтона подсказал... Сейчас начнет рассказывать, как она познакомилась в театре на Бродвее с конгрессменом, и он помог ей устроиться на работу управляющим в страховую компанию. Поэтому я вынул сигареты и хотел закурить. Она запротестовал: как можно прокуривать ее автомобиль!!! Между тем мы уже спустились с моста и ехали по улице, обсаженной по сторонам высокими пальмами. Чувствовалось, что мы на фешенебельном курорте - на острове Поинт-Лома. Вдоль шоссе протянулись или заборы или декоративные кусты, в виде живых заборов, за которыми виднелись скромные по российским понятиям виллы, наверно, американских миллионеров, а дальше почти везде клумбы, и только пустые улицы, поскольку никто не ходит пешком. И еще во всем и везде чувствовалась близость океана, может в воздухе запах водорослей, может, в порывах ветра, в ветвях пальм... Мы быстро объехали остров, наверно только небольшую его часть, и для остановки выбрали открытое кафе отеля “del Coronado”. Там заняли столик на веранде и заказали кофе. Над нами с ревом проносились идущие на посадку реактивные самолеты. На острове расположена военная база. Пока официант выполнял заказ, я начал рассказывать о своём путешествии по каньонам Аризоны, о блужданиях по казино Лас-Вегаса. Она - о последней лыжной поездке в горы Сьерра-Невады. С кем она ездила? Легко удалось выяснить, - это стало некоторой неожиданностью - со священником пресвитерианской церкви. Он, видимо, решил покорить сердце гордой иммигрантки видами озера Тахо. И оплатил поездку, поскольку у него немного осталось от пожертвований прихожан. Наивный американский чудак! Ему не понять ее метущуюся душу. Она с детства мечтала встретить принца на белом коне, который унесет ее в романтическую страну Лапландию, но так и не дождалась. И, не в силах больше оставаться в унылых стенах родины, полетела за океан. Разве мог теперь какой-то обычный американский священник утешить и обогреть ее измученную душу? Даже пригласив ее на горнолыжный курорт. Она немного флегматично и как бы безразлично говорила о белых горных вершинах, о ее друге - служителе церкви, о том, что в душах и таких людей не умирает жажда приключений, хотя им приходится изо дня в день заниматься далеко не романтическими делами. В моем воображении формировалось одно звено цепи за другим, и эта металлическая блестящая конструкция тянулась далеко-далеко - в прошлое, в те годы, когда мы жили еще в России (тогда она назвалась Советским союзом). Одно воспоминание приходило за другим, словно цепная реакция, и вызывало все новые и новые, это казалось, походило на замедленный взрыв. Только не понятно почему сейчас, почему здесь - в кафе респектабельного отеля. Неожиданно и необъяснимо я вспомнил истории о ее поездках и встречах, о которых я узнал и от неё самой, она как бы невзначай говорила о довольно интимных вещах, а потом и, еще больше и красочнее, слышал о них от Олега. Он испытывал кайф, когда травил байки на уровне сплетен о чьих-то похождениях. Возможно любил порой привирать, а вероятнее больше завидовал чьим-то успешным приключениям. И поэтому смаковал самые неприличные подробности. В Пицунде Лариса познакомилась с известным советским писателем. В жаркий полдень она шла с подругой по обочине шоссе, а он затормозил рядом и, высовываясь из окна белой «Волги», начал настойчиво приглашать молодых и весьма для тех времен смело одетых девушек к себе в машину, чтобы просто подбросить их до пляжа. И они согласились, сначала не узнали его. Потом он сам, без ложной скромности представился: «Я - писатель Земёнов. Георгий, а по мирскому - Жора». Известность и возможности этого писателя в советской стране можно сравнить, пожалуй, с режиссером Казановым, которой ногой открывал дверь кабинетов важных партийных функционеров, если ему было что-то нужно (натура, декорации, грандиозная массовка) для съемок. Именно с ним первый раз Лариса и выехала за рубеж. Сначала это был Солнечный берег в Болгарии, что в те времена было престижно, а потом, об этом мне уже рассказал Олег, они поехали на юг Франции. Отдых на Лазурном берегу для рядового советского человека был за гранью реальности. И поэтому Лариса охотно о нем рассказывала, помалкивая о Болгарии. Другим его другом был бригадир колонны асфальтоукладочной техники. Конечно, это была птица не того полета, что писатель Земёнов, но запомнился своей неумеренной щедростью и душевной широтой. Одно всплывшее из памяти имя тянуло другое, а мне вовсе этого не хотелось, да и время, чтобы забыться в прошлом было не совсем подходящее. Мы сидели за столиком кафе в фойе легендарного отеля “del Coronado”. Вокруг все было оформлено с пафосом, который привел бы в восторг каждого любителя шикарной жизни из любой точки мира. Здание было простроено в викторианском стиле и предназначалось для клиентов большей части из знаменитостей, президентов, киноактеров, фокусников и дрессировщиков - словом, для публичных людей, не считая известных только в узком кругу, банкиров и адвокатов. Не стоит и сомневаться, что писатель Жора Земёнов и режиссер Казанов не преминули бы в нем остановиться. Оказавшись в этих стенах, я невольно воспарял душой: быть может, по этим коврам ходил и за этой буфетной стойкой пил минералку сам Эрнест Хемингуэй, или еще кто-то из великих, а теперь вот - я. Это ощущение причастности к истории всегда вызывало у меня легкий трепет. И немного вдохновляло. Как я и предполагал, номера в отеле обычно забронированы на месяц и больше вперед. Так что, можно было и не спрашивать у администратора. Он протянул мне визитку, с тисненой золотом надписью. И еще сказал что-то, видимо, оптимистическое, что, мол, приезжайте еще раз, отлично проведете время и получите массу удовольствий. Поблагодарив его, я подумал: А следующего раза у меня не будет. Держа в руке карточку, я стоял в вестибюле отеля, видел роскошь, касаться которой не часто случается, и мне так захотелось остановиться в нем, именно с Ларисой, именно потому, что это будет первый и последний раз. Прожить с ней всего одну ночь, и таким образом поставить красивую жирную точку в наших отношениях. Все равно меня сюда больше никогда не занесет!