— При чем тут снобизм? — возразил Крэйг. — Я лично завидую вашему красочному прошлому.
— Значит, у вас скучная жизнь?
— Да нет, не скучная, просто… краски в ней побледнее. Вырос в закоулках Атланты. В трущобах. Тяжелое детство, и все такое. Хулиганы…
— Вы-то были слишком хилым, чтобы быть хулиганом.
Крэйг кивнул, удивляясь, почему его не возмущает это вторичное замечание о его тщедушности. Пожалуй, решил он, это потому, что ему нравится этот огромный человек. Хоффманстааль не грубил — просто он говорил то, что думал.
— Я много читал, — продолжил Крэйг. — Интерес к астрономии помог мне выучиться штурманскому делу, когда я служил во флоте. А когда отслужил, решил: чем возвращаться в трущобы, останусь на море.
Они продолжали беседовать негромко и откровенно до самой ночи. Над ними все время кружили чайки.
— Красивые, правда? — спросил Крэйг. Хоффманстааль взглянул вверх, его светлые глаза сузились.
— Стервятники. Пожиратели отбросов. Посмотрите на эти злые глаза, на эти клювы… Брр!
Крэйг пожал плечами.
— Давайте лучше поедим. И между прочим, вам бы следовало заняться своим порезом…
Хоффманстааль покачал массивной головой.
— Если вы проголодались, ешьте. Я пока не хочу.
Он осторожно слизнул сползавшую по его щеке капельку крови.
Они считали дни по зарубкам на планшире. Две зарубки спустя Крэйг впервые заметил неладное.
Они уговорились о распределении продуктов. Впрочем, о пайках речи не было — для двоих еды было с избытком.
Но Крэйг ни разу не видел, чтобы Хоффманстааль ел.
Хоффманстааль, рассуждал Крэйг, человек большой, рослый. Его аппетит, несомненно, должен соответствовать размерам могучего тела.
— Предпочитаю есть ночью, — отвечал тот, когда Крэйг спросил его об этом.
Крэйг не обратил на странный ответ особого внимания. Возможно, решил он, этот здоровяк страдает расстройством пищеварения или чем-то в этом роде или же принадлежит к тем несчастным, которые по причинам чисто психологического порядка не могут есть на глазах у других. Это последнее предположение, правда, было не особенно правдоподобным, принимая во внимание открытый характер Хоффманстааля и настоящие обстоятельства. Но, в конце концов, какое его дело? Пусть ест, стоя на голове, если хочет!
На следующее утро, когда Крэйг открыл рундук, чтобы взять свою порцию, он увидел, что запас провизии не уменьшился.
И на другой день — то же самое.
Еще одна зарубка. Уже пять дней. Крэйга беспокоила одна странность: он питался хорошо, но все глубже погружался в странную апатию, словно бы терял силы от голода.
Поскольку еды было больше, чем достаточно, он старался есть больше, чем ему хотелось. Это не помогло.
Хоффманстааль же встречал каждое утро бодрым и в хорошем настроении.
У обоих уже отросли порядочные бороды. Крэйг свою ругал — из-за нее у него зудела шея. Хоффманстааль свою бороду холил, расчесывал пятерней и даже пытался завить усы при помощи большого и указательного пальцев.
Крэйг лежал на полу шлюпки и наблюдал за этим полезным занятием.
— Хоффманстааль, — проговорил он, — вы ведь не экономите продукты ради меня? Совершенно незачем вам голодать, я же говорил…
— Нет, друг мой. Признаться, я никогда еще не питался так хорошо.
— Да вы же почти ничего не тронули!
— А, — Хоффманстааль потянулся, напряг могучие мышцы и расслабился. — Это все бездеятельность. Я не голоден, не беспокойтесь…
Еще зарубка. Крэйг не переставал удивляться. День ото дня, час от часу слабел и становился все апатичнее. Он валялся на носу шлюпки, расслабившись в теплых лучах солнца, глаза подернуты дымкой, тело как тряпка. Время от времени он опускал руку в прохладную воду за бортом; но появление в волнах отвратительных треугольных акульих плавников положило конец такому времяпровождению.
— Они, как все в природе, эти акулы, — заметил Хоффманстааль. — Терзают, и убивают, и ничего не дают взамен той пищи, которую берут так грубо и жестоко. Им нечего предложить, разве что собственное тело, которое, в свою очередь, будет сожрано другими существами. И так далее, цепь продолжится. Этот мир — местечко не из самых приятных, мой друг. Он жесток…
— Разве человек сильно от них отличается?
— Человек хуже. Хуже всех…
Седьмая зарубка. Крэйг все слабел. И теперь он был совершенно уверен, что Хоффманстааль вообще ничего не ест.
Только когда на планшире выстроились в ряд уже девять зарубок, Крэйг обнаружил, что Хоффманстааль все-таки ест.
Была ночь, и волнение было немного сильнее обычного. Шлепки волн в борта шлюпки разбудили Крэйга, хотя в последнее время он спал очень глубоким, похожим на транс сном. Он ощутил какое-то недоброе, давящее присутствие.