По делам его...

Под номером три значился случай в цирке на Цветном бульваре.

– Тридцатое декабря прошлого года, – сказал Антон. – Новогоднее цирковое представление. Второе отделение. Иллюзионист Рафаил Де Бир вызывает любого желающего из зрителей спуститься на манеж. Выходит мужчина лет... – Антон поднял взгляд на Вязникова и сказал оценивающе: – лет примерно тридцати, с небольшими залысинами... Зрители потом утверждали, что это была подстава, так в цирке обычно делают. Но на самом деле Де Бир подставами не пользовался, работал чисто. Да, так выходит мужчина, и иллюзионист велит ему пройти за ширму. Мужчина проходит, артист делает пассы, и неожиданно – прежде всего для самого Де Бира – сильнейший порыв ветра опрокидывает и ширму, и зрителя, и артиста, причем иллюзионист падает так неудачно, что ломает ногу, хотя с чего бы – на арене, как вы понимаете, опилки... Через мгновение вихрь стихает, будто и не было. Представление сорвано.

– Очень интересно, – тихо сказал Вязников. – И много у вас всяких случаев?

– В списке – одиннадцать за последние полтора года. Самое удивительное, что раньше – я поднял архивы за пять лет, дальше смотреть не стал – таинственных явлений, подобных перечисленным, не наблюдалось вообще. Или, по крайней мере, они не попадали в отчеты. Не знаю, насколько этот список полон – к примеру, в нем нет происшествия с утюгом на даче у Догилевых.

– Вам и об этом рассказали? – усмехнулся Вязников.

Антон промолчал.

– Случай в цирке я хорошо помню, – задумчиво сказал Даниил.

– Еще бы вам не помнить! – воскликнул Антон. – Ведь это вы были тем зрителем. Эпизод запротоколирован.

– А остальные десять, – продолжал Вязников, будто не с Ромашиным, а сам с собой разговаривал, – к ним-то я какое могу иметь отношение?

– Вы хотите сказать, что для остальных случаев у меня не может быть доказательств вашего участия – прямого или косвенного?

– Участия моего и в цирке не было никакого. Присутствие – да, не спорю, черт меня тогда дернул полезть на арену. Захотелось вдруг показать, что я... Не знаю.

– Способны на экстравагантные поступки, – подсказал Антон.

– Нет, пожалуй. Скорее – на поступки, не однозначно определяемые здравым смыслом.

– И что? Доказали?

– Неважно, – сухо сказал Вязников. – Я не понимаю, извините, Антон Владиславович, что вы хотите мне, как выражаются люди вашей профессии, инкриминировать? То, что при мне у иллюзиониста сорвался фокус?

– И еще при вас упало на человека дерево. И еще – молния поразила людей в ясную погоду.

– При мне? – удивился Вязников. – Вы это утверждаете?

– Я это предполагаю, – сказал Антон. – Смотрите. Свое присутствие в цирке вы не отрицаете. На углу улицы Вавилова и Ломоносовского проспекта живет ваша двоюродная сестра Евгения Мильченко, вы часто бываете у нее в гостях. И в тот день были тоже. Евгения Константиновна это запомнила – когда поднялся шум, вы вместе выглянули в окно.

– Вы говорили с Женей? – удивился Вязников. – Странно, она мне ни словом... Впрочем, неважно. Припоминаю: мы действительно подошли к окну и видели, как из-под упавшего дерева вытаскивали человека. И что? Я не могу понять, к чему вы клоните, Антон Владиславович. Хотя бы то обстоятельство, что мы с Женей стояли у окна, доказывает, что на месте происшествия меня не было, и дерева на бедного прохожего я сбросить не мог. Впрочем, не смог бы, даже если бы находился рядом, это ведь тоже очевидно. И молнию с неба запулить не мог – я, знаете ли, не Зевс-громовержец. Кстати, около того магазина меня быть не могло, потому что...

– Что же вы замолчали, Даниил Сергеевич? – спросил Антон минуту спустя. – Вспомнили, что в квартале от "Улыбки" находится магазин электротоваров, где вы в тот вечер покупали пылесос?

– Не помню, в тот ли вечер или в другой... – пробормотал Вязников.

– В тот самый. Когда ударила молния, продавец увидел бежавших к месту происшествия людей и сам тоже вышел на улицу – посмотреть что случилось. А вы ждали у прилавка, когда будет оформлена покупка. Я говорил с продавцом, и он узнал вас на фотографии. Если бы это был обычный вечер и обычная покупка, каких сотни на дню, он бы, конечно, вряд ли вас опознал, но ведь молнии падают с ясного неба не так уж часто.

– А остальные случаи... Сколько их осталось в вашем списке? Восемь? – спросил Вязников, протянул руку к черной папочке, но тут же ее отдернул и сцепил пальцы, обхватив руками колено. – Они все такие же странные? И я всегда был неподалеку?

– Странные, – подтвердил Антон. – Кстати, надо бы добавить к списку случай, произошедший полчаса назад. У меня на кухне Дон-Кихот стоял много лет и вдруг свалился, причем так странно...

– Дон-Кихот? Какой еще Дон-Кихот? – удивился Вязников.

– Статуэтка гипсовая. Не могла она упасть на пол, а вот упала.

– Мое алиби в этом случае можете подтвердить вы сами, – заметил Вязников, посмотрев Антону в глаза честным взглядом.

– Как и в остальных случаях. Когда сгорел Митрохин, вы ведь тоже в стороне стояли, это все подтверждают.

– Так чего же все-таки вы от меня хотите? – не повышая голоса спросил Вязников. – Чтобы я вспомнил другие подобные случаи, каких действительно много было в моей жизни в последнее время? Аномально много, согласен, сам поражаюсь. Вы говорите – одиннадцать...

– Двенадцать, – поправил Антон. – Или тринадцать, если считать случай с утюгом.

– Я могу вспомнить пять или шесть, но если вы мне перечислите то, что у вас на листке, то, может, вспомню и остальные. Странно все это, согласен. И что? У меня был в детстве приятель, Саша его звали, так он постоянно выигрывал в очко. Кто бы карты ни бросал – у Саши все равно двадцать одно выпадало. На деньги с ним, конечно, не играли. Если человеку везет...