а) остов сгоревшего автомобиля марки "жигули-1087",
б) труп гражданина Митрохина Владимира Сергеевича,
в) спутников погибшего: Митрохину Марию Константиновну (жену покойного), Криницкую Елену Дмитриевну, Веденеева Виктора Михайловича и Вязникова Даниила Сергеевича – в состоянии, исключающем непосредственное производство дознавательных действий,
г) разбросанные по всей поляне детали, осколки, куски пластика и прочие предметы, отброшенные в результате действия взрывной волны.
Труповозка увезла мертвое тело Володи в морг, а на приехавшей с опозданием на час "скорой" Машу, жену погибшего, отправили в четвертую градскую больницу, где поместили в палату терапевтического отделения.
Что до остальных участников трагического пикника, то их доставили в отделение милиции поселка Вырубово, где сняли первый допрос – насколько это вообще было возможно при сложившихся обстоятельствах, исключавших адекватную реакцию свидетелей на самые простые вопросы.
По горячим следам удалось лишь выяснить, что ничего, пригодного к самопроизвольному или умышленному подрыву, в багажнике автомобиля не было: все, что могло гореть, к тому времени уже безусловно сгорело в разложенном мужчинами костре. Кстати говоря, к моменту, когда произошла трагедия, костер был уже погашен, угли залиты остатками чая из большой кастрюли и никакой опасности ни для людей, ни для окружающей среды не представляли. Все это было подтверждено милицейской экспертизой, и потому в правдивости показаний свидетелей у следователя Антона Владиславовича Ромашина не возникло ни малейших сомнений.
Он отпустил ничего не соображавших молодых людей по домам, а сам, наскоро перекусив бутербродом с яйцом и чаем, отправился в морг и долго разглядывал сгоревшую плоть Владимира Сергеевича Митрохина, отгоняя подступавшую дурноту. Выйдя из холодильной комнаты, следователь Ромашин осмотрел одежду и другие вещи покойного, после чего изъял их, оставив соответствующую расписку. Брюки, рубашка и носки оказались относительно целы, если принять во внимание, какие катастрофические изменения претерпело тело несчастного В.С.Митрохина.
В тот вечер у Ромашина были другие неотложные дела, а потому, доставив узел с вещами в свой рабочий кабинет, он поехал домой и выбросил из головы жуткую трагедию на тридцать третьем километре.
x x x
С экспертом-криминалистом Ильей Репиным у следователя издавна сложились приятельские отношения. Оба не могли сказать, почему испытывали взаимную симпатию – на самом деле общего в их характерах было немного, а взгляды на жизнь отличались диаметрально, – но, тем не менее, даже споря и не соглашаясь друг с другом, они испытывали прежде всего радость общения, редкое в наши дни чувство, многим гражданам вовсе не знакомое.
Утром в понедельник, придя на службу, Ромашин первым делом достал из сейфа пакет с одеждой погибшего Митрохина и отправился за три квартала в лабораторию судебно-медицинской экспертизы. Рассказав о вчерашнем происшествии, он передал Репину пакет, уселся за стол отсутствовавшего эксперта Золотарева и стал ждать результата. На часах было девять сорок три, и вообще говоря, следователю надо было находиться в своем кабинете в ожидании вызванных на допрос свидетелей, но Ромашин не хотел вести пустопорожние разговоры, не имея на руках новой информации. Ничего, подождут в коридоре, будет время еще раз подумать и согласовать показания.
– А что, машина тоже сгорела? – спросил Илья минут через двадцать, в течение которых он внимательно разглядывал и прощупывал ткань, а также изучал складной перочинный ножик, обнаруженный в кармане брюк.
– Машина сначала загорелась, потом взорвался бензобак, и пожар только усилился, так что можешь себе представить... – сообщил Ромашин.
– Я с этим еще повожусь, – сказал Репин, – очень интересно, очень. Вприкидку могу сказать, что использован легковоспламеняемый материал с колоссальной теплотворной способностью. Если кожа обуглилась, а одежда не успела, то жар, несомненно, шел изнутри и очень быстро прекратился.
– Ты хочешь сказать, что Митрохин горел изнутри? – недоверчиво спросил Ромашин. – Это же чепуха!
– Почему чепуха? – задумчиво произнес Репин. – Я читал о случаях самовозгорания людей, правда, не в специальной литературе, а в популярных журналах... Как-то даже "Знание-сила" об этом писала. И книжка есть, "Тайны и загадки нашего мира" называется. Правда, я никогда не верил...
– Можешь и сейчас не верить, – твердо сказал Ромашин. – Ты мне скажи, какой горючий материал может вызвать такой результат?
– Я могу назвать два-три новейших вещества, – пожал плечами Репин. – Одно из них используется в производстве так называемых бомб объемного горения или, как их еще называют, вакуумных. Но, Антон, не станешь же ты утверждать, что этот, как его... Митрохин слопал двести граммов триметил... и так далее, ничего не заметив! Да еще вместе с детонатором.
– Сколько, ты сказал? Двести граммов? – оживился Ромашин. – Не так много, если учесть произведенный эффект!
– Ты что, всерьез считаешь...
– Илюша, ты знаешь, где работали погибший и все свидетели?
– Не знаю, скажи.
– В Институте физики горения! Название на самом деле очень длинное, институт из тех, что при советской власти считался секретным. Деталей я пока не знаю, но факт мне еще вчера показался подозрительным. А учитывая то, что ты сказал о новом горючем материале...
– Съеденном вместе с грибной похлебкой, – хмыкнул Репин. – Конечно, такое совпадение выглядит подозрительным, но все-таки я не думаю, что кто-то мог заставить этого, как его... Митрохина слопать тарелку совершенно несъедобной дряни.
– Откуда ты знаешь, что эта дрянь не съедобна? – оживился Ромашин. – Состав тебе не известен, верно?
– Могу предположить, – пожал плечами Репин. – Послушай, Антон, ты всегда мыслил трезво, куда тебя сейчас понесло?
– Куда-куда... – пробормотал Ромашин. – По мне так лучше принять версию об отравлении горючим веществом, чем то, что ты сказал вначале – о самопроизвольном внутреннем возгорании. Извини, Илюша, я в милиции работаю, а не в комиссии по летающим тарелочкам.