Рука, державшая тетрадь, дрогнула, и дневник со стуком упал на пол. Слишком хорошо Мари все это помнила, будто только вчера спорила с этим советником, говорила, что никогда не бросит мать. Но теперь-то носит ей розочки на могилу. По одной, Марго не любила расточительство. И теперь на всех счетчиках при измерении силы квадратик в углу будет гореть коричневым, что означает, что она «солдат» - последний по уровню силы человек в стране. О настоящих силах обычной девушки из провинциального городка знать не должны. Иначе не было смысла бросать родную страну, тем более, судя по последним событиям, это практически не имело смысла, ее либо нашли, либо вот-вот найдут.
«13 ноября
Дом в осаде. Наши «солдаты» и «конница» пытались задержать Мишель, но это мало, что изменило. Мне поставили печать на спине. До сих пор мне нельзя лежать, а горячий душ принимать вообще невозможно. Советник, кстати, я узнала его имя – Маркус, говорит, что это скоро пройдет. Мама отдала мне подвеску, передающуюся по наследству множество столетий. «Какие бы неприятности не случались, она поможет. Как бы тебе не нужны были не деньги, не отдавай ее», - сказала мама, застегивая подвеску. Никто не говорит, но мне кажется, сегодня я в последний раз лягу спать в свою постель».
Дальше читать Мари не могла. Пустоту в душе, образовавшуюся в душе после смерти матери, воспоминания заполнили болью и отчаянием. Не в силах плакать, не в силах кричать от боли, девушка просто продолжала стоять на месте, уставившись в пустоту. По крайней мере, так выглядело с первого взгляда. На деле же в ее голове флэшбеки счастливых моментов с мамой сменялись черным дымом, тянущимся из-за холма и криками, выстрелами – последним, что слышала Мари, убегая по вырытому еще в 19 веке туннелю. Это лишь усугубляло ситуацию, усиливая чувство неконтролируемого страха.
Непонятно, сколько так еще могло продолжаться, если бы из ослабленных болью рук не выпала снова тетрадка с записями. Громкий стук будто пробудил от кошмарного сна. Выражение ужаса на лице снова сменилось полнейшим равнодушием, местами с натянутой ухмылочкой или другими максимально неестественными и вымученными эмоциями.
Оставалось только скорректировать то, о чем не хотелось бы, чтобы кто-то узнал. Но этим, как было решено Мари раньше, она займется утром, тем более сил после такого дня не оставалось.
Глава 2
Проснулась Мари рано. По крайней мере, когда она, наконец, разлепила глаза, на часах было пять утра. Вопросы заключался только в том, сколько она собирается просто лежать, внимательно разглядывая белый потолок, по периметру которого были вкручены лампочки. Включались они, конечно, довольно редко. Куда чаще в помещении тускло горела одна настольная лампочка, иногда свечи. Сейчас же в комнате было совсем темно. Лампа не горела, свечи потухли, а окно было занавешено плотными шторами, не пропускающими солнечного света.
Прошел час. Можно было услышать пиликающий будильник Эльзы и Робина – «родителей» Мари. Девушка нехотя встала с кровати и прошмыгнула в ванную, находящуюся прямо возле ее комнаты, краем глаза заметив, что Эльза зашла в ванную на первом этаже. О чем ей это говорило? Да много о чем! Сегодня среда, а значит, старшие уходят на работу ближе к двенадцати, у девушки уроки в десять. И куда она тогда направилась сейчас? Естественно, куда-нибудь за гаражи, чтобы никто не увидел, как она колдует, но как это объяснить Робину?
Соврать не выйдет, могут всё узнать, и тогда наказания не избежать.
Мари тяжело вздохнула. Надо было не откладывать на утро, заняться этим ночью, ночью легче уйти из дома незамеченной.
Быстро умывшись, приняв душ, девушка вернулась к себе, неожиданно застав там Робина.
- Мистер Фарлоу? – Совершенно искренне удивилась она. Вопреки общепризнанному мнению, какие-то эмоции она все же испытывала. А то скучно было бы жить со всем без них. Мужчина выразительно посмотрел на Мари, явно чего-то ожидая.
- А, да, доброе утро, мистер Фарлоу. Вы чего-то хотели?
- Так намного лучше. – Его лицо смягчилось, а в голосе даже, казалось, прозвучали нотки заботы. Но, скорее всего, это лишь показалось. По-настоящему полюбить приемную дочь ни Эльза, ни Робин не смогли. Это был лишь жест доброй воли, услуги, которую они оказали по просьбе мистера Лэнгфорда, их общего с леди Макбейн другом. – Дорогая, ты что-то натворила?