- Учит она… Тебе самой еще учиться надобно.
- Чему? Вашей пресловутой правде?
- Ох, и морока с тобой, – с тяжелым вздохом Ягина откинулась на спинку кресла. – Упорчивая ты, девица, хоть кол на голове теши. На козе не подъедешь, в семи ступах не утолчешь.
- Но вас мне, кажется, не переупрямить. – Я крепко переплела пальцы, чтобы было не видно, как они подрагивают. – Вы твердо намерены скрыть от меня все, что можно и что нельзя. Да, такова ваша правда – не для всех!
Склонив темноволосую голову, Ягина неторопливо обвела меня взглядом.
- Ну, вот что, – заявила она вдруг. – Ты мне сказки рассказывала, теперь моя очередь. Распотешу тебя на ночь глядя, а то больно смурна стала. Слушай… Еруслан, черный змей, недолго свет божий поганил. Едва положил он младенца на Черный Камень, как разверзлась под ним земля, и полетел змей прямо в Пекло. А на небе собрались тучи темные, грозные, полили дождем землю-матушку, да высокую гору Сарачинскую, да Черный Камень, да младенца на нем. Потекли по горам ручьи, из ручьев стали реки, из рек – воды глубокие, подхватили волны младенца, закружили да понесли. Близко ли, далеко ли, мало ли, долго ли гулял по берегу Китаврул-полуконь, увидал младенца в реке, свистнул-топнул, и плеснулась волна на берег, и младенца с собою вынесла…
Голос ведуньи журчал, как лесной ручей, певучие слова ласкали слух, но про себя я скроила скептическую гримасу. Ну да, конечно, река сама младенца принесла, а о том, что Китаврул был женат на русалке, упоминать не стоит. Как и о том, что эта безымянная русалка скорей всего являлась одной из сестер погибшей жены Еруслана. К чему скучные подробности? У нас же сказка.
- Китаврул-полуконь младенца поднял, в одно ухо себе положил, из другого вынул – и вмиг ожил младенец, криком громким вскричал. И услышал Китаврул голос грома, и сказано было ему: «Неповинны дети за грехи отцов. Не вечно заклятье отцовское. Пройдет двадцать лет и один год – кончится власть черной силы над сыном Полоза». Положил Китаврул младенца в ухо да пошел по горам скакать. Долго ли, скоро ли доскакал до земли чистой, водами белыми умытой, вынул из уха младенца, окропил его белой водой и нарек Лазарем, что значит – богом спасенный. На высокой горе срубил терем, стал жить-поживать да сынка своего названного растить, уму-разуму учить.
Мало ли, много ли времени прошло, стал сын Полоза подрастать. Выходил он на улицу с малыми детками поигрывать: кого за руку возьмет – там руки нет, кого за ногу схватит – там нога прочь. Разбежались детки по домам, отцам-матерям слезы горькие принесли. Говорили отцы-матери сыну Полоза: «Прочь ступай, поганый змееныш! Не калечь наших малых детей!» Услыхал их речи сын Полоза, закручинился, запечалился. Говорит Китаврулу, отцу названому: «Разве не сын я тебе? Отчего зовут меня змеенышем?» Китаврул-полуконь ничего не сказал, посадил Лазаря себе на спину да отвез к высокой горе. Там дал ему колотушку дубовую и велел гору долбить…
Я поймала себя на том, что согласно киваю в такт. Очевидно, Китаврул кое-что смыслил в педагогике, если выбрал такое средство для обуздания воспитанника. Уверена, в детстве Лазарь был буйным мальчишкой, такую энергию не просто направить в мирное русло. Только активная трудотерапия, только хардкор. Жаль, фотографий не осталось, я бы хотела посмотреть на него маленького. Забавный, наверное, был змееныш.
- Утром глянул Китаврул, а горы нет. Вместо нее сад стоит, а в саду все цветы и деревья, птицы и звери – все из камня. Поглядел Китаврул на диво дивное, посадил Лазаря себе на спину да отвез к другой горе высокой. Дал ему колотушку березовую да велел гору долбить…
1.5
Как следовало из дальнейшего сказа, детство у Лазаря и впрямь оказалось не сахар. К счастью, его талант проявился рано – на месте каждой сровненной горы юный каменотес оставлял то сад, то изваяние, то еще какую-нибудь скульптурную композицию, неизменно приводившую наставника в изумление. После этого случая Китаврул взялся за воспитанника всерьез, и вскоре тот сделался непревзойденным мастером, почти не уступавшим учителю. Хотя бы в этом я не ошиблась.
До урочного срока в двадцать один год оставалось совсем немного, когда неугомонный змеиный характер опять дал о себе знать. И в один прекрасный день Лазарь попросту сбежал из Беловодья, желая повидать большой мир и совершенно не предполагая, что ждет его там.
- Момент! – Я подняла руку. – Разве Китаврул не объяснил ему, что этого делать нельзя?