За полинявшими городскими стенами прокатился гулкий вздох. Ровное, как простыня, белесое небо потемнело, похолодело, выгнулось опрокинутой чашей, прижимая набухшие мглой края к горизонту. А навстречу ему из-за стен потек жирный черным дым, словно завеса, отрезающая город от живого мира. Потускневшие холмы стали похожи погребальные насыпи, паутина пустых улиц, напротив, посветлела и пошла едва уловимой рябью. Ветер, налетевший с дальних холмов, принес с собой запах сухих прелых листьев и старого погреба.
Лазарь неторопливо засунул резак в кожаный чехольчик, а тот – в поясную сумку. Ложку бросил мне на колени.
- Что…– начала я, но змей перебил:
- Я у тебя гребень забрал. Отдариться хочу.
«Когда?» – хотела спросить я, но потом вспомнила. Там, на лесной поляне он без спросу копался в моих вещах… и вот что ему приглянулось, оказывается. Мой красивый гребень со змейкой, который сам же и подарил мне… подарит веков этак через десять. Может, попросить, чтобы вернул сейчас? В конце концов, ложка у меня своя есть, а вот гребня жалко.
Ветер снова взвыл, дернул за волосы, и заготовленные слова тут же вылетели из головы.
Девица-краса поднялась, делая шаг. На белом ее очелье ярко обозначились вышитые прозрачными камнями звезды. Такие же, только сделанные из светлого серебра, закачались у висков, в ушах и на концах шелковых лент, вплетенных в три длинные, едва ли не до колен, косы. Странно и непривычно было видеть девицу с тремя косами вместо одной, но прическа это показалась мне смутно знакомой. А волосы у девы и впрямь были на загляденье – цветом не золото, а скорее осенняя листва, но густые, блестящие. Каждая косища едва ли не с мою руку толщиной… и как только шея не переламывается от такой тяжести? Но сейчас, глядя на девицу снизу вверх, я поняла, что хрупкой она не была. Ростом красавица почти сравнялась с Властимиром, и чудилось, что на ее расправленные плечи можно положить если не целое царство, то город точно. И руки ее крепкие, хоть и с белыми лилейными пальцами, без усилия бы подняли Соболька за шкирятник – и отнюдь не в обличии соболином. А чеканной ясностью черт девица напомнила мне Ягину… и как я сразу не догадалась! Вот же она, сестра ее старшая, Ясуна Святогоровна!
Стало быть, встретились.
…или нет? У Святогора ведь семь дочерей. Но я-то шла к Ясуне, значит, а пришла сюда. Выходит, все же она?
Но спросить я не успела – девица повернулась к нам чеканным ликом, окинула сразу всех синим взглядом и с достоинством поклонилась, коснувшись земли кончиками пальцев.
- Гой есте, добры молодцы, славных отцов сыны. Исполать вам на добром деле, пусть удачей вашей земля полнится…
- И тебе жить, не тужить, краса ненаглядная! – Соболек едва не переломился пополам в ответном поклоне, и волосы его, соскользнув с плеча, подмели пыльные камни. Властимир молча наклонил голову, не очень низко, но вполне приветственно, я тоже поклонилась, решив не придираться к тому, что меня опять назвали молодцем. И только невоспитанный змей продолжал сидеть на одном месте, поглядывая по сторонам, словно все происходящее его вообще не касалось.
Я толкнула Лазаря коленом:
- Эй, ты хотя бы поздоровайся…
Змей лениво вернул мне тычок, поскреб за ухом и вдруг гаркнул:
- Здраве будь, хозяюшка! А что, вильни твои и по сию пору спят?
Тень над холмом сгустилась, посинела, и лицо девицы в ней приобрело мертвенный оттенок.
- Те, о ком речешь, змеевич, с холмов этих ушли давно и следы их травой поросли.
- А я об ином слыхал, – сын Полоза выдернул из-под камня сухую травинку и сунул в рот. – Слыхал, что вильни те, зело смышленые в искусствах разных, сделали гроб из хрусталя, чтобы спалось тебе в нем мирно да сладко, как на перине пуховой. А ко гробу – сеть золотую, тайным словом заклятую, чтобы краса твоя, девица, покуда спишь в гробу, не убывала, но год от года лишь прибавлялася. А еще слыхал, что вильням тем заповедано было – быть им не живым и не мертвым, покуда тебя, душа-девица, не разбудит кто…
- Уж прости его, красавица, невежу такого! – снова влез Соболек. – У него, змея, язык поганый, хоть в семь узлов завяжи – все одно вывернется да ужалит. Не слушай его, девица, послушай меня…
- Твоя правда, змеевич, – девица, не замечая юлящего оборотня, поглядела на Лазаря в упор, и мне, по непонятной причине, вдруг захотелось встать между ними. С зеркалом наперевес, да побольше, ибо такими взглядами только врагов каменить. Даже Соболек примолк и пригнулся, пропуская грозу над собой. – Так оно и было. Только нынче уж и прошло.