- Вы кто?
- Я-то? – Старуха неторопливо огладила филина по круглому боку, переложила из руки в руку саженный дубовый посох и поскребла морщинистую шею. – Хозяйкой меня зовут.
- Вы... – Я повернула голову. Вокруг тихо спала березовая роща. Жемчужная дымка таяла над заснеженной поляной и незамерзающим озерцом. Щетки сухого камыша шуршали чуть слышно, убаюкивающее, и, вторя им, под снегом сонно бормотал ручей. Только огромный ясень время от времени недовольно скрипел голыми ветками, словно старый дед костями – или это покряхтывала застрявшая в ветвях избушка? Я с силой провела ладонями по лицу, пытаясь стереть из глаз эту, мирную и светлую картину, и вернуть ту, что раньше… Щеки были холодные, твердые и гладкие, точно пластик, сведенные морозом пальцы скребли по ним, оставляя болезненные следы, а картина все не менялась.
- Вы Ясуна Святогоровна? – тихо спросила я, опустив руки.
- Была когда-то, – отозвалась старуха, поглаживая филина. Сирин слетел с березы и сел с другого ее боку, ткнулся хохлатой головой, тоже напрашиваясь на ласку. – Теперь вот Усоньшей зовут.
- Я к вам шла…
- И пришла. – Старуха поскребла нос желтоватым ногтем. Руки ее, выглядывавшие из обшлагов медвежьей шубы, были на удивление белыми, пальцы – длинными и крепкими. Из-под серого шерстяного, слегка битого молью платка торчали седые космы, закрывая иссохшее лицо. Но само это лицо отчего-то казалось знакомым, и глаза из-под морщинистых век сверкали узнаваемым синим блеском. Я попыталась поймать их взгляд и получила щелчок по носу. Старуха укоризненно поцокала языком: – Много тут таких хаживало, незваных… Понайдут, избу мне растрясут, в сенях натопчут. Совета-то им дай, дорогу-то укажи да скатертью выстели. А куда-зачем идут, нешто кто думает?
- Я…
- От ты вот, – длинный палец уперся мне в лоб. – Небось, думала, как прознаешь про дела минувшие, так оно все сразу и сложится? Ну, прознала теперь. От знания того лепше тебе?
- Я… – Мне хотелось взяться за голову и хорошенько ее встряхнуть. Хотя бы для того чтобы мысли в ней обрели хоть какую-то связность. Но стоило только пошевелиться, как тоска, змеей свернувшаяся под сердцем, тоже подняла голову. – То, что было там… летучий корабль, змей… и город… это ведь было, правда же?
- Было, было, – покивала старуха, обкусывая ноготь. – Давнехонько было.
- Но я… я тоже там была.
- Да где, там-то? Я тебя тут нашла, под березою спящую как есть в снегу. Думала, померзла дура-девка, а ты он нет, встала живехонька, ровно подснежник какой.
- Но я все видела!
- Уж чего тебе снилося, я знать не знаю. – Теперь старуха сама зацепила меня взглядом. Сирин под ее рукой хихикнул совсем по-человечески. Не спуская с меня глаз, хозяйка медленно кивнула: – А нечего было непрошеной по подворью моему шастать да птицу мою тревожить. За то, что сон твой не смертным оказался, свечку Вышнему поставить не забудь.
Она подтолкнула сирина, и тот взвился с тонким возгласом, трескуче хлопая разноцветными крыльями. Филин угукнул, перебираясь к хозяйке на плечо. Подобрав толстый дубовый посох, старуха поднялась и свысока одарила меня пронзительным взглядом.
- Гляди от, девица, сны, они разные случаются. Иные таковы, что и вовсе от яви не отличишь. А от иных и просыпаться не захочешь – утянут, будто в омут, и поминай, как звали… Да и спать людям добрым положено в дому на печи али на перине, теплой да мягкой, да под образами пречистыми, буде душу твою непутевую они от беды оберегут. А под березою в снегу только леший дурной спит. А уж на моем подворье и вовсе живой душе спать не положено.
Она подернула синюю латаную юбку и прошла мимо, опираясь на посох… который выглядел уже и не посохом, а старым дубовым пестом. Для ступы, в которой я летала прошлым летом, такой подошел бы в самый раз. Тут же представилось, как он долбится в ней вверх-вниз, разминая в пыль чьи-то белые косточки…
А старуха даже не морщилась, переставляя одной рукой тяжелую толкушу. Шла, уминая снег, сзади волочился мятый подол, шуба нараспашку, и по спине, прямой, точно доска, сбегали едва ли не до земли три толстые седые косы.
- Постойте! – Я поднялась, цепляясь за березу. Тоска наливалась внутри свинцовой тяжестью, от которой дышать получалось через раз. – Подождите, пожалуйста. Это же вы… тоже там были…
Ясуна остановилась.
- Чего тебе надобно, девица? – ласково спросила она, заглянув мне в глаза… нет, не глаза – прямо в душу.
- Верните меня туда… еще раз.