Ноги подогнулись, я съехала спиной по березе, обняла себя за колени и уткнулась лицом в заиндевевший мех. Некуда было спешить, ни о чем больше не нужно было заботиться – оставалось вздохнуть свободно, но почему-то этого никак не удавалось сделать. Я могла отправиться, куда угодно, могла даже вернуться домой, но продолжала сидеть в снегу, слушая, как тоска медленно высасывает мое сердце.
Идти мне было некуда.
4.2
Я думала, что привыкла справляться с холодом, но это оказалось неправдой.
Раньше холод всегда был снаружи – скреб, жег, жалил резкими укусами, проникал под кожу тонкими иголками и оставался там до поры. Случалось, что от холода замирало сердце, но никогда прежде оно не замерзало так, как сейчас, болезненно, мучительно, отдаваясь в груди глухими редкими толчками. Никогда до этого я не чувствовала настолько отчетливо, как коротка грань между жизнь и нежизнью – всего в один удар сердца, которого может и не быть.
А тоска внутри не унималась, продолжала вытягивать тепло, жизнь, свет, оставляя взамен лишь гнет и сознание собственной ничтожности.
Кем я была всегда? Серой мышью, синим чулком? Обыкновенной, простой, незаметной… бесполезной. Что изменилось оттого, что я теперь в другом мире? Или приключения вскружили мне голову, заставили поверить в то, что я тоже что-то могу? Ничего не могу… Зря я вернулась… все было зря. Оставалась бы дома, учила бы детишек, знала бы свое место…
И если замерзну тут в лесу, под березой, так мне и надо. Глупому человеку – глупая смерть. И никто меня не спасет. А сама я не справлюсь, и раньше-то никогда не справлялась, просто везло… Замерзнуть будет правильно… может, хоть тогда перестану чувствовать себя такой никчемной.
От тоски хотелось плакать, только слез не было. Как будто они тоже замерзли, слиплись ледяным комом и давили на переносицу. Дышать от этого становилось все труднее, я всхлипывала и всхрапывала, думая о том, как же это все-таки глупо… Глупо изводить себя тем, что ты такая, какая есть. Глупо сидеть в снегу, вместо того чтобы встать и идти. Глупо замерзать, даже не попытавшись согреться. Так ведь и вправду вся жизнь покажется бессмысленной только потому, что в тот момент, когда нужно что-нибудь сделать, ты не делаешь ничего… а я хотя бы попыталась. Пусть без толку… все же нелепо было надеяться, что у меня получится изменить прошлое.
Прошлое, оно ведь тоже в некотором роде мертво.
Хорошо, что я это поняла хотя бы сейчас.
Спасибо вам, Ясуна Святогоровна. Не за совет, а за урок. В самом деле, что толку рассказывать и объяснять, если можно показать, даже заставить прожить то, что случилось когда-то. Слова-то не всегда доходят, а вот чувства, переживания, боль эта, опять же, и тоска… С тоской вообще превосходно. Не слишком гуманно, но педагогически точно.
Через силу, превозмогая нежелание тела двигаться, я подтянула руки к груди и задышала на скрюченные пальцы.
Спасибо вам, Ясуна Святогоровна, вы настоящая Баба Яга, хранительница и границы миров, и их тайн. Я по глупости считала вас не на своем месте, а теперь вижу – кому, как не вам, нести этакую ношу? Как раз по вашим плечам, дочь Святогора.
И совет ваш неплох, который про «ступать отсюда», да поскорее. Правда, надо начать двигаться… Это больно, но я справлюсь. Замерзнуть под березой я не хочу. Мне еще о многом нужно подумать… пусть прошлое в прошлом, и его не изменить, но вот настоящее – совсем другое дело. И будущее, каким бы оно ни было… будет. Я подумаю о нем позже, когда смогу. А сейчас мне нужно согреться.
Прежде всего я поднялась из сугроба. Снег не хотел отпускать, лез в рукава и валенки, забирался даже за шиворот, прилипал к полам задубевшей шубейки. Снег был рыхлым, как болото, и таким же цепким, а еще белейшим, и от слепящей его белизны хотелось вновь закрыть глаза и больше не открывать. Но я все-таки встала, а потом пошла, проваливаясь по колено, а местами по пояс, сгибаясь, падая, держа в голове одну только мысль: согреться. Если не согреюсь, будет плохо.
Я подумала про костер, который можно было бы разжечь. Насобирать веток не так уж и сложно, когда я была змеей, часто этим занималась. Но теперь я не змея, и руки у меня плохо гнуться… Значит, надо найти горючий камень. Он должен быть недалеко, я помню, нужно только выйти из рощи… не по широкой просеке, которая так и манит к себе обманной надежностью снежного ковра, а в обход ясеня и дальше, петляя межу деревьями. Нужно еще немного постараться и вспомнить, как мы шли тут с Арапом… как же он раздражал меня в то время! Впрочем, он всегда меня раздражал… не только меня, всех вокруг, кроме Аньки. До сих пор не могу понять, как она его терпела. Настолько, что даже замуж за это недоразумение вышла, правда, через полгода развелась…