Но подумать мне не дали. Дверь снова распахнулась, запуская внутрь решительную Палагну.
- Чего смотришь? – Старушка грохнула о низкую лавку железный фонарь и шайку, из которой торчали два дубовых веника. – Сымай одежу, будем скверну из тебя избывать.
- Ими? – на всякий случай уточнила я, потрогав веники.
- Ими, – кивнула бабка и, перекрестившись, принялась разматывать на голове платок. – Попарим как следует, а там уж Вышний в помощь…
Из бани я вывалилась часа три спустя, с трудом соображая, где небо, где земля, а где я сама.
- Ну, куда, куда? – Палагна придержала меня за локоть. От старушки приятно веяло распаренным дубовым листом, ромашковым настоем и ладаном. Впрочем, от меня самой всем этим несло куда сильнее. – В горницу ступай и до утра оттуда чтоб ни ногой. Я тебе гребень принесу, будешь волосы чесать…
- Спасибо, у меня свой есть.
- Своего не трогай. Лапотье твое сжечь бы надо да с молитвою!
- Не надо! – Я покрепче вцепилась в котомку. Вещи, выданные Ягиной, были хорошими, новыми, с чего вдруг их жечь?
Палагна подняла фонарь повыше, недовольно блеснув глазами. Спустить с меня семь шкур и выгнать столько же потов, как видно, показалось ей недостаточным.
- Ничего жечь не дам, – решительно заявила я. – И вообще это расточительство, так вещами разбрасываться. У вас, что, закрома от лишней одежды ломятся, не знаете, куда девать?
То ли последний довод возымел силу, то ли ничего более опасного во мне старушку не разглядела, но фонарь она опустила и шустро засеменила через темный двор, показывая дорогу. До меня долетела пара ворчливых фраз о дурной голове, не дающей покоя не менее дурным ногам, а потом и вовсе мы шли в молчании, слушая, как поскрипывает под валенками свежий снежок. Строение, в которое меня привели, стояло наособицу от прочих, но явно было жилым. Теплая горница встретила меня кисловатым запахом хлеба, чуть влажных березовых половиц и… ладана. Не слишком ли много его вокруг меня? Этак скоро начну себя чувствовать себя чертом.
На столе теплилась лучина, отбрасывая вокруг пляшущие тени.
Палагна зашла в горницу первой, огляделась, принюхалась и кивнула.
- Дуня тебе повечерять собрала – чтоб съела все до крошечки.
- Спасибо, – я опустилась на широкую лавку слева от стола. На ней обнаружились две подушки и меховое одеяло, и меня тут же непреодолимо потянуло в сон. После такого дня, в общем, неудивительно… хотя сейчас я чувствовала себя намного лучше, даже тоска смылась. С трудом сдерживая зевоту, я слушала распоряжения Палагны:
- Волосы расчесать не забудь!
- Зачем это нужно? – Стащив шапку, я потрогала влажный ком на затылке.
- Затем! – отрезала бабка. – Коли морок не счесать, так оглянуться не успеешь, как навьи по волосам к тебе в дом заползут. Уж не знаю, какими дорогами ты, девица, хаживала, да нацепляла всякого, аж смотреть страшно. Водой-то я тебя отлила, а дальше на Вышнего одного надежда. Теперь сиди смирно, волосы чеши, во двор носа не высовывай. Будет кто в окна да двери стучать – не смотри. Молитву твори! Да поесть не забудь! Добрая пища, она к миру привяжет не хуже веревки заговоренной. Все поняла?
- Да, – кивнула я. – Спасибо вам.
Старушка строго кивнула, потом вздохнула, быстро перекрестила меня и вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Я взяла оставленный ею простой костяной гребень и принялась разбирать спутанные после бани волосы, заодно глянув, что там еще стояло на столе. Под вышитым полотенцем обнаружилась толстая краюха ржаного хлеба, соль и молоко в крынке. Еда простая и питательная, что и говорить. Есть особо не хотелось, но я принялась послушно жевать, потом собрала пальцем упавшие крошки и тоже отправила их в рот. Суеверия или нет, но бабкин совет стоило принять. Ведь меня, и правда, где только не носило… может, и подцепила чего – та же тоска не на ровном месте взялась.
Прогоревшая лучина уронила последний уголек, когда из сеней требовательно застучали.
Помня еще один полезный совет, я прикинулась глухой, но совершенно напрасно, как выяснилось. Стук прекратился, зато дверь сама отворилась нараспашку, и через порог решительно шагнула Анька.
- Ну? – воинственно произнесла она, скрестив руки на груди и окинув меня взглядом царевны Софьи с одноименной картины Репина.
- Баранки гну? – неуверенно предположила я.
- Оклемалась, дурында? – вздохнув, разъяснила подруга.
- Вроде того.
- Ты где нахваталась всякой дряни? – Анька пинком захлопнула дверь и вперевалку подошла ко мне.