- Вышний в помощь!
- И вам того же! – откликнулась я, поймав себя на том, что улыбаюсь.
Странное дело, но именно в этот момент я почти примирилась с собой – с тем, что я могла сделать, и с тем, чего никак не могла. Этому новому чувству было далеко до христианского смирения, но оно осветило меня саму, словно солнце городские стены – было время, и их разрушали почти до основания, а сейчас они снова стоят, радуя глаз основательностью и крепостью бревенчатых срубов. Так и себя приходится отстраивать, шаг за шагом, венец за венцом… пока ты жив, по-другому никак.
- Спасибо, - пробормотала я в спину безымянного звонаря, теперь с не меньшим энтузиазмом обметающего церковное крыльцо, и поискала взглядом своих спутниц. Как-то незаметно мы разошлись…
Две улицы возле церкви образовывали острый угол, упирающийся в глухой забор. Я вроде пришла по той, которая справа… или слева? Нет, точно справа – вот и варежка моя лежит здесь под забором, уроненная в порыве музыкального экстаза. Удивительно, что улица вдруг пуста. Хотя Анька со своей свитой, наверное, пошла дальше. Что до горожан… я вновь ощутила неприятный укол под ребром – нет, к местным я еще не настолько привыкла, чтобы скучать от их отсутствия.
Неспешным шагом я двинулась вдоль по улице. Хорошо утоптанный снег чуть скользил под обшитыми кожей валенками, намекая на грядущее потепление. Как быстро пролетела эта зима, да осень тоже… ничего удивительного, если учесть, что большая часть этого времени оказалась просто вычеркнутой из моей жизни, а остальное я, как царевич Топтыга, просто проспала зачарованным сном в Беловодье. И все же до конца осознать это никак не получалось. А вдруг я до сих пор сплю? Тьфу-тьфу, где тут что деревянное… Вскинув руку, я споро шагнула к ближайшему забору, и в груди тут же неприятно сжалось – на другом конце улицы нарисовался незнакомый силуэт.
Нет, топора или дубины в его руках я не заметила, но привычка взяла свое: я отступила и быстро оглянулась, выискивая пути отхода. Как назло, таковых не виделось от слова совсем – с двух сторон улицу стискивали ряды сплошных заборов, ворота в которых если и имелись, то сейчас были надежно заперты. Бежать же обратно к церквушке отчего-то стало стыдно… нет, я бы, конечно, побежала, возникни реальная необходимость, но человек на том конце улице замер, вскинул ко лбу ладонь козырьком, заслоняясь от солнца, и вдруг попятился, зеркально повторяя мои движения.
Сердце на мгновение замерло, а после застучало с утроенной силой. По телу прокатилась горячая волна, во рту пересохло, но не успела я подивиться неожиданной реакции, как в голову с опозданием ударила всполошенная мысль: «Не может быть!». Резко втянув в себя воздух, я рванула вперед и опять не сразу осознала, что делаю. А сообразив, замедлила шаг и изо всех сил сощурилась, проклиная собственную близорукость. Не было абсолютно никакой причины для подобных прыжков. Мало ли в городе высоких плечистых дружинников? И темноволосые среди них наверняка имеются, и каждый второй точно щеголяет в таком вот чуть потрепанном кожухе… Конечно, это не мог быть Лазарь. Что змею тут делать? Зачем бы он сюда явился?
«Не за чем, а за кем, дурочка, - с заметным придыханием вклинился внутренний голос. – За тобой же пришел…»
- Ерунда какая, - я нахмурилась, снова поймав себя на том, что почти бегу за отступающим силуэтом. – Так, стоп! Стоп, я сказала!
Ноги неохотно затормозили. Я перевела дыхание. Что со мной творится? Даже если на дворе месяц март, это не повод сходить с ума, словно ошалевшая кошка.
Между тем мужчина остановился тоже. Фиолетовая тень от забора скрывала его почти целиком, и у меня против воли вновь тревожно дернуло в груди. Фигура в тени шевельнулась, делая шаг навстречу, и знакомый голос змеем вполз в ухо:
- Здравствуй, Маринушка…
5.2
Дыхание перехватило. Я моргнула, потом еще раз, наконец выдохнула и отступила.
Это был не Лазарь.
Что ж, ошиблась, с кем не бывает? Непрошеное чувство холодным комом подкатило к горлу, понадобилось несколько глубоких вдохов, чтобы затолкать его обратно. С чего меня так разбирает-то? Все же к лучшему?..