— Гражданин, ваши документы! — услышал я его голос. Значит, правильно вчера эти двое, на крыльце, говорили: хрен тебе, Семенов, а не отгул…
— К вам, гражданин, обращаюсь. Документы, говорю, покажите.
— Да я в деревню собрался… В деревню! Сейчас автобус уйдет!
Я сделал движение к автобусу. Мелькнула надежда: а может, все обойдется? Однако Семенов, оставшийся без отгула, был злым и от меня не отстал.
— Документы! Что, нет ничего? Ну, тогда пройдемте.
С хрустом закрылись двери, и автобус тронулся с места. А меня уводили от автобуса. Уводили от деревни и от Петровича.
Меня уводили от свободы.
За что уводили? Зачем?..
— «Справка об освобождении. Выдана гражданину Елагину Леониду Михайловичу в том, что он…» — читал Семенов потертую бумажку, найденную за подкладкой не моего пиджака. — Так вот ты, значит, какой!
— Да не Елагин я! Не Елагин, а Миронов, Виктор Павлович… Вы проверьте!
— Прокурор проверит, — отвечал Семенов, и продолжал читать дальше: — «…что он… отбывал наказание за преступление, предусмотренное статьей… срок отбыл полностью… освобожден…» Все с тобой ясно, Елагин! Не успел выйти, как снова туда захотел? — и повернулся к напарнику. — Вчера у нас капитану голову проломили, слышал? Так это вот он, Елагин, — глаза у сержанта стали злыми. — Ну, ничего, ничего… Мы с тобой еще поговорим!..
Я знаю, что будет потом.
Миронова уже не отпустят. Подержат в сизо с полгода, потом по этапу — в Ухту.
А я буду ехать в Хабаровск, пить пиво, купленное в Белогорске. Буду слушать чужую историю — и забывать свою.