— М-да, ежу понятно, что это не Шилов, — сказал он. — Я его, конечно, на дух не переношу, но…
— Если бы это был Шилов, раскололся бы на первой минуте. Знаю таких червей. Конечно, можем продолжить, но кончится тем, что он признается хоть в краже портфеля, хоть в убийстве Кеннеди, лишь бы его не трогали.
— И что же делать?
— Искать Бурьянова. Зарылся, гаденыш… Ничего, для моих ребят дело времени, не таких откапывали. Виктор Сергеевич…
— Да?
— Не хотел по телефону… В общем, ночью Бурьянов проник к тебе на кафедру, разобрал компьютер и стащил жесткий диск. Я так понимаю, там ты хранил копию… Витя!
Майор едва успел подхватить падающее тело.
Вызывали «скорую». Госпитализация, слава Богу, не понадобилась, но поваляться на тахте, пока мерили давление и ставили укол, пришлось.
— Напугал ты нас, Виктор Сергеевич! — признался майор, сидя у изголовья тахты на стуле. — Береги себя, а то у меня внучка школу заканчивает, к тебе в институт поступать хочет. Бурьянова найдем, не бойся. Езжай домой.
— Спасибо, майор.
Домой Виктор Сергеевич уехал на «скорой». Бригаде на следующий вызов по пути, так что не отказали. И не зря: в карете опять едва не стало плохо. Правда, на сей раз от радости.
— Вспомнил!
— Успокойтесь, лягте!
Врач вернул пациента на каталку.
— Что вспомнили?
— Еще одна копия! На домашнем компьютере! Обычно работаю на кафедре, но в тот день в институте была пожарная тревога, я скинул файл на флешку, уехал и весь вечер работал дома. Это было давно, там только черновик, разрозненные куски, но я помню, как собирал, и если напрячься… Две-три недели, и докторская будет как новая!
— Рад за вас. А теперь лежите ровно, не вертитесь.
У подъезда своего дома Виктор Сергеевич поблагодарил врачей, обещал не перетруждаться и не нервничать. По лестнице поднимался с нетерпением.
Однако когда ворвался в квартиру и включил компьютер, выяснилось, что черновика в папке нет.
— Не может быть!
Он точно помнит, черновик был именно в этой папке. А взломать компьютер нельзя — к Интернету не подключен. Не мог же Бурьянов проникнуть в квартиру. В конце концов, парень просто не знает про черновик. Никто не знает, разве что…
Уставший пожилой мужчина откинулся на спинку офисного кресла. Очки медленно опустились на стол. На какое-то время его утащило в себя, смотрит в одну точку.
Вместе с креслом развернулся.
В дверном проеме, подперев плечом косяк и сложив на груди руки, стоит Татьяна. Лицо заплаканное, но спокойное.
— Это ты подослала Бурьянова, — произнес Виктор Сергеевич.
Ответом — молчание.
— Таня, зачем?
— А что, кандидатской тебе мало?
Ушам верить не хочется. Прозвучало как издевка. Из уст близкого человека это нож в спину.
— Что ты такое говоришь?.. Это же год труда, Таня!
— А девять месяцев — не год? Ну да, я же всего каких-то девять месяцев вынашивала под сердцем, растила, собирала по кусочкам. Страдала, мечтала…
— Таня…
— И приходит день, а мечта вдруг рождается мертвой. Девять месяцев бессонных ночей, переживаний, недомоганий… И врачи говорят, больше никогда не сможешь… собирать по кусочкам. Мне было так больно, а ты… Помнишь, что ты сказал?
Жена подошла почти вплотную, возвышается как статуя.
— «Давай позже, у меня диссертация».
Смотрят друг другу в глаза очень долго…
— Где портфель, Таня? — наконец выдавил из себя Виктор.
— Его больше нет.
Жена вышла из комнаты. Виктор проследовал за ней, но опоздал — она заперлась в ванной, вскоре оттуда послышался плач. Виктор навалился спиной на дверь ванной, осел на пол…
Стрелки часов подвели к неизбежности отправиться в институт, на перенесенную защиту диссертации, которой больше нет.
По пути в учебное заведение Виктор заметил, что за ним наблюдает пара злых глаз, и сделал телефонный звонок.
— Бурьянов здесь, — сообщил он. — Следит за мной.
— Веди его в институт, Виктор Сергеевич, — отдал распоряжение Топилин. — Наши ребята возьмут его там.
Виктор даже не зашел в гардероб. Прямо в пальто и шляпе — в аудиторию. Все равно выступление не будет долгим.
Аудитория гудит как пчелиный улей. В костер обсуждения бросались свежие сплетни, плодились небылицы, все с энтузиазмом гадали, каковы же истинные причины того, что Виктор Сергеевич, легенда института, внезапно перенес защиту грандиозной работы.
На трибунах можно заметить Бурьянова. Сидит, сгорбившись, в серой толстовке, глаза под капюшоном.