В юношеском возрасте Карамышев работал токарем на заводе. Потом он был счетоводом, корреспондентом газет. Экстерном окончил среднюю школу, филологический факультет университета. Находился на преподавательской работе. Тогда же увлекся и бухгалтерией, самостоятельно изучил ее и стал работать бухгалтером: сперва старшим, а затем и главным.
Следователь хотел знать: что же все-таки произошло с Карамышевым, что заставило его заняться злоупотреблениями?
— Должен признаться, — рассказал Карамышев, — что в личной жизни я всегда был неудачником. Первая жена бросила меня, а со второй у меня не оказалось ничего общего. Увы, я узнал это слишком поздно. Я встретился с ней сразу же после войны, она показалась мне славной девушкой, и мы поженились, хотя особенной любви я к ней не испытывал. За это я и поплатился. Жена оказалась хорошей хозяйкой, нежной матерью, но никакого стремления к знаниям, к повышению культуры у нее не было. А я уже тогда помышлял о занятиях литературой, многие часы проводил над книгой. Между мной и женой образовалась пустота. Нам не о чем было друг с другом говорить, кроме как о домашних делах да о детях.
Он помолчал немного, а затем продолжал:
— Вы представляете, как это тяжело: приходить домой с сознанием, что ты как человек никого не интересуешь! Трагедия интеллигентной души! Кончилось тем, что я создал себе другую жизнь, вне дома. Нет, с женщинами я не встречался, жене не изменял… Просто я в компании друзей, а чаще всего один посещал театры, рестораны. Зарплату я полностью отдавал жене, а премии тратил на себя. Но вскоре оказалось, что этих денег мне мало.
— И тогда вы решили заняться подлогами? — задал вопрос следователь, с интересом слушавший исповедь Карамышева.
— Да, — ответил тот. — Однажды в пивной на Садовой я разговорился за кружкой пива с соседом по столику, и тот указал мне этот способ добывания денег. «Богатейшее дело!» — с упоением расписывал он. Я не устоял перед искушением. Так я стал вором.
— На что вы тратили эти деньги?
— Ходил по ресторанам, угощал всяких случайных приятелей. Любителей выпить за чужой счет всегда можно найти. Как-то раз, не помню уже в каком ресторане, напоил весь оркестр. Словом, вел себя, как загулявший купчик. А в общем, было скучно, муторно. Использовать деньги на что-нибудь путное я не стремился. Дачу построить? Для чего? Купить автомобиль? Тоже — какой смысл? Должен сказать, что я не понимаю людей, которые приковывают себя к своему домику, к своему гаражу. Однажды сшил я себе новый костюм. А зачем — и сам не знаю. Так он и висел у меня в шкафу, ни разу не надетый. Была у меня в жизни одна мечта, но из нее ничего не получилось. Я говорю о занятиях литературой, к которой хотел приобщиться…
Следователь видел, что в рассказе Карамышева было много фальшивой, мелодраматической наигранности. Сергею Сергеевичу явно нравилось изображать из себя этакого страдающего, никем не понятого русского интеллигента с «достоевщинкой». Но в одном он был, несомненно, прав: когда говорил, что ничего у него в жизни не получилось. А не получилось по простой причине: у Карамышева было сильное пристрастие к выпивке. Безвольный, бесхарактерный, он не имел в себе достаточной силы, чтобы расстаться с этой привычкой. Водка и погубила его, привела на скамью подсудимых.
Надо заметить, что Карамышев понял в конце следствия, как низко он пал. В письме из тюрьмы он писал своей жене:
«Все, что случилось со мной, — пройденный этап. Я знал, на что иду. Уклоняться от ответственности я не собираюсь. Дальнейшая моя жизнь для меня ясна и давно продумана… Адвокат мне в суде, вероятно, будет не нужен. Какой смысл защищаться, оправдываться, если виноват?..»
Да, Карамышев понял свою подлость по отношению к государству, которое дало ему все возможности жить честно, ни в чем не нуждаться, понял, какое горе причинил он своей семье. Ведь в тот год, когда его арестовали, дочь заканчивала институт, а сын должен был идти в армию. Вероятно, им было очень тяжело, больно, стыдно за своего отца. Долго, очень долго будет он с ними в разлуке.
Там же, в тюрьме, Карамышев взялся за перо, чтобы не на словах, а на деле заняться литературной работой. Он написал трактат, который озаглавил: «О некоторых пробелах в учете в строительно-монтажных организациях, оставляющих лазейку для злоупотреблений». В этом труде он использовал свой богатый «опыт». Министерство финансов внимательно ознакомилось с работой Карамышева, но сочло, что ничего нового автор не открывает. Если бы субподрядные организации регулярно и внимательно сверяли свои взаимные расчеты, Карамышеву и ему подобным никак не удалось бы спрятать концы в воду.