— Вы не подскажите, шестьдесят вторая квартира на каком?
— А ты перед ней стоишь. К Дине, что ли?
— Да.
— А нет её! — открывает она соседнюю дверь.
— Как нет?
— С дочкой она в бассейн ходит. Придет уже скоро.
— Я подожду.
Сажусь на ступеньки, чуть выше ее квартиры. Глаза привыкают к темноте.
Через какое-то время дверь подъезда хлопает.
Слышу неспешные шаги.
Дышу глубже. Выдыхаю рвано. Отчего-то резко становится душно.
Вижу ее силуэт, серый в темноте. На плече слинг с лялькой. Ботиночки…
— Дина, здравс…
— Боже мой! — сдавленно вскрикивает она и тут же начинает успокаивать захныкавшую дочку. — Тихо тихо… ччч… спи. Что Вам нужно?
— Простите, ради бога! — шепчу я. — Не хотел напугать. Глаза к темноте привыкли и…
— Вы кто?
— Я друг Кости Куницына и… Егора.
— Ммм. Что-то случилось?
Одной рукой она поддерживает слинг, во второй пакет с продуктами.
— Давайте, помогу, — забираю я из ее рук тяжелый пакет. — Дина, я поговорить хотел с Вами.
— Если, как парламентер, то — нет. Не хочу. Уходите.
Пытается в темноте открыть дверь. Включаю телефон, подсвечивая ей замочную скважину.
— Дина, пожалуйста.
— О чем говорить?
— О его дочке.
— Нет у него дочки. Это моя дочка.
— Дина, ну что ж Вы такая строгая? Пригласите меня, пожалуйста, на чай.
— В качестве кого?
— В качестве… не знаю… человека, который помог Вам с пакетом! — выстреливаю я первым пришедшим в голову поводом. — Я Вам еще чем-нибудь помогу.
— Заходите.
Делает она шаг внутрь.
— Заговорите об Егоре, выгоню.
Разуваюсь. В квартире тоже темно.
— Как Вас зовут?
— Меня зовут Павел, — мой голос подрагивает.
— М. Уваров.
— Да! Откуда Вы знаете?
— Арсенин рассказывал про ваши детские приключения.
— А я вот про Вас почти ничего не знаю.
— Не удивительно. Может, оговаривался когда, да Вы среди всех остальных и не упомнили, — фыркает она.
Мне хочется возмутиться, что Арс не такой, на самом деле. И что очень ее любит. И говорит только о ней. Но я обещал о нем не говорить.
— Постойте. Здесь игрушки на полу. Я дочь уложу и свечу найду.
Отходит и я ощущаю, как меня немного расслабляет. Рядом с ней вытягиваюсь в струнку, как солдат на параде. Разминаю плечи.
Дина возвращается со свечой.
— Пойдемте в кухню.
Включает газ. Блики от огня пляшут по ее лицу. Губам…
Не для этого я здесь! — захлопываю глаза.
Встряхиваюсь. А для чего?… А.
— А как зовут дочку?
— Алиса зовут дочку, — вздыхает она.
— Алиса Егоровна… Красиво.
— Алиса Павловна, — поправляет она.
— Почему «Павловна». По моему отцу отчество. Своего у неё нет.
— Дин… её отец очень хочет им быть.
— Даже чаю не попьете? — ядовито.
— Понял. Молчу.
Пока она колдует над чаем, рассматриваю кухню. Маленькая, уютная…
Ставит на стол две чашки с чаем, открывает окно. Щелчок зажигалки.
— Можно, я с Вами? — достаю сигареты.
— Можно.
Рассматриваю тонкую сигарету в ее пальцах.
— А сколько сейчас Алисе?
— Восемь.
— Простите за бестактный вопрос… Вы курите… Не кормите ее грудью?
— К сожалению, не перепало моей дочке такого счастья.
— Почему? Можешь послать меня, если я…
— Да… — отмахивается она. — Преждевременные роды. Ребенок в реанимации, я отдельно. Не удалось молоко сохранить. Стресс… Дура я была! Не смогла абстрагироваться.
Очень тяжело слушать это. Арс — мудак.
— Прости, Дин.
— Тебя-то за что? Пей свой чай, Павел.
В прихожей загорается свет. Техника оживает. Пиликание стиральной машинки, гул холодильника… Дина щелкает включателем. Мы оба щуримся от слишком яркого света.
Из детской — плачь.
Дина уходит. Возвращается с Алисой на руках.
— Всё, — короткая улыбка. — Проснулась. Теперь, долго не уснёт.
— Привет, Алиса.
Малышка что-то лепечет, внимательно меня разглядывая. На Арса похожа. Нет, на Дину тоже. Но и на Арса…
— Хорошенькая, — улыбаюсь я. — В мамочку…
Дина садит дочь на детский стульчик со столиком. Малышка тянет ручку к огню свечи. На всякий случай отодвигаю чуть дальше, чтобы не обожглась.
Я тоже хочу дочку.
Недовольно лепечет, стуча ладошкой по столу.
— Мама… — неуверенно.
Дина кладет перед ней детские счеты с цветными пуговицами. Выбрасывает. Хныкая тянет к ней ручки. Дина снова забирает ее на руки, целуя в висок.
— Ну вот, Павел. Как-то так! — снова становится она прохладной. — Выпили чай?