Далин Максим Андреевич
По полной луне
Аннотация:
Провинциальная сказка.
…Вот слышу из-за двери я:
- Укушенный, войдите!..
Ю. Визбор
Всегда у меня была слабость к междугородним автобусам.
Ощущение от автобуса с ощущением от любого легкового автомобиля не сравнить. Король дороги. У водителя восхитительное чувство, что он ведёт громадный океанский лайнер, мимо которого лавируют катера и яхты. Мой собственный дядюшка, старый водила, ещё с советских времён гонявший рейсовый автобус курсом “Ленинград - Дальнее Зажопье и обратно”, насквозь пропитанный этими трассами, тополями по обочинам, венками на придорожных столбах, железнодорожными переездами с печальным нытьём колокольчика, туманными полями под мутной луной и светом фар, выйдя на пенсию, купил себе “ауди” и не смог на ней ездить. “Сижу, - говаривал, - как на детском горшке, где-то внизу, у всех под ногами. Прямо страшно, что кто-нибудь на нормальной машине, - понимай, “автобусе”, - наедет на эту фигню и сплющит, как спичечный коробок!” Так и продал, да…
Но речь не о нём. Я только хотел сказать, что часть детства, проведённая в кабине дядькиного “Икаруса”, не могла не повлиять на моё отношение к жизни. Я обожаю эти трассы и эти автобусы.
Поэтому слыву человеком, трепетно любящим родственников.
Тётка Люся, дядькина сестра, в своё время выскочила замуж за парня, приезжавшего зачем-то в Питер из маленького провинциального городишки. Не совсем Дальнее Зажопье, но где-то рядом, я бы сказал: промышленный посёлок вокруг карьера, где в советские времена добывалось что-то ценное, доросший до городка аж с двумя кинотеатрами и одним рестораном, оформленном в чистоклассическом общепитовском стиле. Самое забавное, что тётка туда уехала. Родственники бесились и выли, но она уехала.
Не желаю, сказала, толкаться тут с вами и грызться за жилплощадь на поганой окраине. А там - простор. И мужик у меня хороший.
Святые слова. Там - простор. И дядя Саша - хороший мужик.
И к тёте Люсе я иногда наезжаю в гости. Там у них с работой плохо, Интернет еле коптит, по вечерам делать нечего, зато у них небольшой свой огородик, а кругом шикарные леса, грибов - хоть косой коси, на болотах - клюква, брусника, опять же, морошка… Дядя Саша - великий рыбак, грибник и ягодник; каждые лето и осень делает запасы на зиму, тем более, что солёных груздей прекраснее, чем изготовленные тётей Люсей, я не пробовал никогда и не уверен, что они вообще бывают.
Мне случалось бывать у них на выходные. А тут подвернулась возможность закатиться на целую неделю: почему бы, в конце концов, не провести отпуск у родни? Думаете, ваши египты и турции лучше, чем северный лес, серебряный в утреннем свете, сияющий от росы, в котором каждая паутинка похожа на низку крохотных, но чистейших жемчужин? Сомневаюсь.
Я - человек негламурный.
Тем более, что давно у них не был что-то. С похорон дядисашиной матери, бабы Тоси, которую считал личной родной бабушкой целый двор между пятью кривыми хрущёвками и, что самое удивительное, тётя Люся тоже, против всех обычных разговоров о злокозненности свекровей.
В кладбищах при маленьких городках есть что-то наивное и ужасное. Оно всё меня сильно ушибло: белый снег, жёлтый песок, вырытый из могилы, чёрный гроб, неуместный красный платок на бабе Тосе, её голубое лицо, пёстрые бумажные букетики…
В общем, я долго не был, и они ругались по телефону. У них не было детей; я котировался, как “молодёжь, без которой они зачахнут”.
Но этим летом я собрался в конце концов, слегка удивившись, что тётя Люся запретила мне взять с собой весёлого спаниеля Бубку.
- Сане от шерсти что-то плохо, - пояснила она. - Не молодеем, как ты думаешь…
С Бубкой остались жена и сын, взявшие с меня честное слово, что будет и черника, и вобла дядисашиной сушки, и тётилюсины грузди. В конце концов, у жены срочный проект, а сын не может себе представить человеческую жизнь в населённом пункте, где Сеть ловится только в углу балкона, если поднять гаджет на уровень плеч.
А я наслаждался междугородним автобусом и ностальгией по детству. Мне досталось отличное место, в начале салона, у передней двери - и я, как когда-то, завороженно смотрел в ветровое стекло на текущую под колёса серую заплатанную ленту шоссе, на тополя по обочинам, на бетонные доты остановок, одиноких в чистых полях, открытых всем ветрам и всему солнцу. Замурзанные деревушки с покосившимися серыми избёнками сменяли посёлки элегантных коттеджей, и между ними были бесконечные леса или поля с распахнутыми до задыха горизонтами…
Прибыл я, когда уже начало вечереть.
В городишке всё казалось по-прежнему. Так же красовался прямо напротив автовокзала магазинчик с зазывной надписью “Ритуальные услуги”, очевидно, приглашая гостей города похорониться с комфортом вот прям щас. Так же мил был “ресторан” с нарисованной на ватмане от руки афишей у входа, обещающей “бизнес-ленч” за какие-то смешные, по питерским меркам, копейки, а вечером - “модную музыку”, написанную, по моим рассчётам, годы в восьмидесятые прошлого века. Так же играли в домино местные алкаши в растянутых тренировочных брюках, разве что майки на лямках местная мода заменила на футболки с непредсказуемыми логотипами: на одной из них меня поразил Кристиан Диор.
Городок выглядел, как человек в домашнем халате и тапочках. В нем не было ничего шикарного, цивильного и показного; на верёвке, протянутой между деревьями, сушилось бельё, у парадных сидели бабули в растянутых кофтах, на газонах, в клумбах из крашеных автопокрышек цвели маргаритки, ноготки и ещё что-то, синенькое и мелкое. Я знал, что тут нынче плоховато с работой, что жители перебиваются с хлеба на квас - и мне всё равно было уютно.
И в квартирке на третьем этаже хрущёвки без мусоропровода и лифта, зато с газовой колонкой, опасной, как упаковка динамита под кроватью, тоже всё оказалось по прежнему, до бронзовой змейки на зеркальном столике в крохотной прихожей. И тётя Люся меня приятно удивила - она, оказывается, ещё не состарилась, она ещё подкрашивала губы помадой дико-сиреневого цвета и завивала седеющие волосы крутыми кудряшками. Её лицо с этаким добрым лукавством в длинных серых глазах, ещё больше удлинённых морщинками, просияло от радости, когда она помогала мне снять рюкзак, а из крохотной кухни, где к столу была приставлена только одна табуретка, благоухало невероятно.
- Добрался, всё-таки, бессовестный, - ворчала она с очевидной улыбкой в голосе. - Руки помой. Мы уж думали, вы нас совсем забыли в своём Питере…
- А дядя Саша где? - спросил я. - Работает?
По последним данным, дядя Саша работал грузчиком в местном универмаге, получая какие-то гроши, которых, впрочем, по местным расценкам хватало на оплату коммунальных услуг, да ещё оставалось на невинную роскошь, вроде блузок со стразиками для тёти Люси и пива по выходным для себя.
- Какое… - отозвалась тётя Люся, ставя на стол чугунок, из которого пахло чем-то мясным и прекрасным. - Отгулы у него. В лесу он.
- В лесу? - огорчился я. - Как так? Я-то надеялся, что он меня дождётся… за грибами… договаривались…
- А что? - удивилась тётя Люся. - Вернётся, я думаю, сегодня к утру, отдохнёт - и пойдёте. Ох, он и место нашёл! Белых там - одни шляпки носит, ножки в корзину не влазят. Специально тебе хотел показать.