Однако никто не торопится пересесть назад, а староста раздает тетради всем присутствующим. Адепты сосредоточенно изучают произведение иномирной промышленности, пытаясь понять, как можно наложить чары.
Рыжий зверек тем временем оказывается настолько близко к зданию, что пропадает из вида — он где-то внизу, и сейчас будет карабкаться вверх.
Ты шагаешь к окну, дергаешь фрамугу — группа, и так получившая дозу необычного сверх всякой меры, настороженно замирает, глядя на тебя.
Рыжий зверек с полосатой спинкой прыгает на подоконник, перебирается на твой стол, пока ты закрываешь окно обратно, и ты слышишь удивленно-восторженный возглас за своей спиной:
— Раравис!
— Не отвлекаемся, пишем! — слаженным дуэтом отвечаешь ты вместе с худенькой, светловолосой девушкой с двумя косичками, в синей юбке, украшенной цепочками и оберегами, белой «крестьянской» рубашке и с руками, скрытыми под многочисленными «фенечками».
Ты светишься счастьем, но вдруг замечаешь, что девушка отводит глаза.
— Раравис? — ты предательски даешь петуха.
— Валэ Ти'На ушла в огонь, — отвечает она.
В классе воцаряется мертвая тишина, адепты, кажется, перестают дышать.
Ты показываешь на замерших учеников глазами, девушка в ответ лишь издает жесткий смешок:
— Ну и кому из них поверят, что они видели меня. И где? В классе Моли! А уж если они скажут, что слышали о смерти Беглой Светлейшей… Которая сбежала так качественно, что ее не смог найти целый Изгнанный двор…
Ты пожимаешь плечами. У Раравис все же больше опыта.
— Я так понимаю, что надежды больше нет? — ты трогаешь простенький символ, что висит у тебя на груди.
— Ой ли? — Раравис усмехается кончиками губ, — Я была бы не столь пессимистична.
— Ты видела… её? — выдыхаешь ты, боясь услышать ответ.
— Да. Да! Валя гений! Простая, и поэтому гениальная находка! И это многое объясняет и в твоей судьбе. Так что, милая моя, завязывай пудрить мозги бледным инфузориям от науки, пришла пора заняться настоящей работой.
Ты порывисто обнимаешь Раравис, по твоим щекам текут слезы — счастья, неверия, облегчения.
Анастас появляется внезапно, слышен лишь легкий хлопок портала, церемонно целует руку Раравис, которая смотрит на него с некоторым недовольством, и, показывает ей сверток, при виде которого Раравис благосклонно кивает. Шелест ткани, шуршащий звук, и на твое темно — синее почти монашеское платье ложится верхнее, из золотой, легкой ткани, сразу смещая акценты. Ты отстегиваешь кружева, снимаешь очки, подчиняясь Раравис ждешь, пока та плетет сложную ритуальную косу, вплетая в нее темно-синюю и золотую ленты.
А когда с переодеванием покончено ты встаешь во весь рост, расправляешь плечи, как раньше, на твоем лице проступает краска, и ты становишься совсем другим человеком.
— Благодарю тебя, Раравис-Пересекающая-Рубежи, за рождение надежды. Передай Светлейшей, что Хранительница Вейра верна клятве.
— Благодарю тебя, Хранительница Вейра. Твоя клятва принята и будет передана Светлейшей, — в соответствии с ритуалом отвечает Раравис, вдруг подобравшись, и став из смешной девушки статной, высокородной дамой.
В тот же момент вы шагаете навстречу друг другу и обнимаетесь с писком и хохотом.
— Хранительница Вейра, — осторожно окликает тебя Анастас.
— Магистр, — отзываешься ты, — мне придется покинуть Академию на неделю. Могу я попросить Вас об одолжении?
— Все, что в моих силах, Хранительница.
— Во-первых, перестаньте называть меня титулом, Анастас. Мы столько времени обходились без подобных глупостей, к чему бы сейчас начать в них играться? А во-вторых — не могли бы вы устроить во всех моих группах по расписанию недели контрольное эссе? Мне бы не хотелось прерывать учебный процесс у адептов.
— Всенепременно, хра… Вит…
— Ну, ты идешь? Медленно как-то ты соображаешь сегодня. Да, и куда ты в туфельках — одевайся как следует, там сейчас холодно. Я лучше подожду, чем тебя с простудой тащить, — тараторит Раравис.
— Готова, — ты заканчиваешь шнуровать ботинки.
— Ну, тогда пошли, — и вот уже на месте девушки сидит хитрый, рыжий зверек с пятью темными полосами и четырьмя светлыми вдоль спины, Раравис-пересекающая-рубежи.
И под изумленными взглядами адептов две легенды, обретшие плоть и кровь, выходят из окна в осень: есть время разбрасывать камни, и есть — оживлять легенды.