Плотницкие работы также заслуживают того, чтобы их описать. Плотники-арабы под руководством Худайда изготовляли главные элементы набора судна. Они трудились под брезентовым тентом, обтесывая стругами брус толщиною в шесть дюймов. Работали эти плотники на глазок, и, казалось, особо не утруждали себя. Плотники-островитяне располагались отдельно — под навесом из пальмовых листьев — и, в отличие от арабов, работали с исступлением, что казалось немыслимым в удушающую жару. Их рабочими инструментами были, главным образом, стамеска и молоток, изредка они пользовались пилой и рубанком. Эти плотники умело придавали доскам нужный изгиб или другую конфигурацию, нередко довольно сложную. С не меньшим искусством они обтесывали шестидесятифутовые брусы, не уступая в этой работе деревообрабатывающему станку. Эти островитяне были потомственными плотниками. Этой работой занимались их отцы, деды и прадеды; плотницкое искусство передавалось из поколения в поколение. Мальчики приучались к плотницкому труду с раннего детства — со дня, когда им становилось по силам удержать молоток. Повзрослев и обретя необходимые навыки, они работали как хорошо отлаженный механизм. Островитяне, выполняя работу по строительству нашего корабля, делали ее зачастую автоматически, даже не глядя на инструмент. Они могли болтать со своими товарищами, взирая на них, и тем не менее молоток, оставленный без присмотра, аккуратно ударял по стамеске, ни разу не промахнувшись. Когда я наблюдал эту картину, то всякий раз с беспокойством ждал, когда же плотник ударит себе по пальцу, но этого никогда не случалось.
Корпус нашего корабля следовало построить сшитым, конопатить его, что практикуется при традиционной постройке деревянных судов, было нельзя. Внедрение уплотняющего состава растягивало бы сделанные стежки, нарушая стык досок. Корпус надо было построить в виде цельной структуры, наподобие раковины. Это означало, что доски полагалось соединять между собой без малейшей, даже с волосок, щели на протяжении всей их длины, достигавшей восьмидесяти футов. Посмотреть на нашу работу приезжали кораблестроители из Европы, и, не преувеличивая, скажу, что они поражались увиденному, посчитав, что мы делаем невозможное. Правда, в конце концов они допускали, что и в Европе можно построить судно, используя нашу необычную технологию, но такая постройка, говорили они, мало того, что обойдется втридорога, но еще и потребует предельной аккуратности при изготовлении и монтаже каждой детали.
Разумеется, эти требования соблюдали и мы. Перед тем как пришить очередную доску, ее прилаживали к нужному месту по меньшей мере три раза. Перед каждой подгонкой плотник посыпал синькой край одной из стыковавшихся досок, затем сжимал эти доски, потом разъединял и смотрел, в каком месте синька не перешла с одной доски на другую, выявляя малейший дефект. Только когда две доски полностью стыковались, Мухаммед, руководивший монтажниками, разрешал приступить к заключительной операции. Она заключалась в следующем: на стыковые края досок наносили слой расплавленной камеди, затем на один из этих краев укладывали муслиновую полоску, оставляя свободным один из ее концов, после чего доски сжимали. Если плотность стыковки оказывалась приемлемой, доски можно было сшивать. А плотность эту проверял сам Мухаммед, резко дергая за высовывавшийся кончик муслина. Если муслин подавался, Мухаммед приказывал начать работу сначала. Инженер, v побывавший однажды на нашей стройке, определил, что расстояние между сшитыми нами досками по всей их длине менее 1/64 дюйма.
Действительно, на постройку сшивного судна уходит значительно больше времени, чем на постройку судна такого же тоннажа, которое строится с использованием гвоздей. Индийские корабельщики полагали, что нам понадобится по меньшей мере полтора года на то, чтобы построить сшивное судно, а в Суре местные оппоненты (после того как мы провозились четыре дня, обрабатывая первую доску) удлинили этот срок до трех лет. Но никто из этих людей не принимал во внимание усердия «зеленых рубашек». А они напоминали в работе не знающего усталости марафонца, бегущего в быстром темпе на протяжении всей дистанции. «Зеленые рубашки» начинали работу в шесть и трудились с энтузиазмом и огоньком в течение всего рабочего дня, длившегося с перерывами двенадцать часов. Но иногда, когда требовалось закончить начатую работу, они по собственному почину уходили не в шесть, а в девять. Домой они уходили все вместе. Если кто-то освобождался, закончив свою работу, то помогал остальным. Уже через полчаса после начала работы рубашки у плотников были мокры от пота, а спустя какое-то время на плотниках не оставалось ни одной сухой нитки. Можно было подумать, что они купались в одежде. Но никто не роптал.