Тем временем офицер, успевший преодолеть замешательство, строго произнес на прекрасном английском:
— Зачем вы пришли на Четлат? Для иностранцев наш остров — запретная территория. Вам следует немедленно уйти.
— У меня на руках официальное разрешение министерства иностранных дел Индии, дающее право заходить на Лаккадивские острова, — с улыбкой возразил я.
Офицер явно смягчился: мой ответ его несомненно устроил. Иностранцы — редкость на Четлате, и приход нашего корабля обещал внести кое-какое разнообразие в привычную жизнь.
— В таком случае я должен проконсультироваться с начальством, — сказал офицер. — Пока же ваши люди должны оставаться на корабле, а вас прошу отправиться со мной в полицейский участок. Там мы рассмотрим вашу бумагу.
В сопровождении полицейских я спустился по трапу в катер, который, сорвавшись с места, а затем лавируя между рифами, направился к берегу. Четлат был необыкновенно красив, и трудно было поверить в то, что остров — не фантастическое видение. Миновав рифы, катер вошел в лагуну со светло-бирюзовыми водами, и мне открылся изогнутый полумесяцем западный берег острова, окаймленный зелеными пальмами, среди которых мелькали крыши домов. На берегу, в том месте, к которому мы приближались, стояло несколько диковинных длинных строений с крышами из пальмовых листьев. Здесь же оказалась и пристань — уложенный на сваи шаткий деревянный настил. Катер пришвартовался, и я в сопровождении офицера сошел на пристань по сходням.
На берегу нас поджидала толпа, впереди стояли мужчины и дети, чуть в отдалении, возле пальм, — женщины. На большинстве мужчин были саронги, доходившие до лодыжек, на остальных — рубашки и шорты. Головы старцев были покрыты одноцветными шарфами, заведенными за уши; концы шарфов свисали, придавая им вид монашеских платов. На женщинах были корсажи и цветистые юбки. Блестящие, черные, доходившие до плеч волосы подхвачены яркими шарфами. Эти женщины казались цветами, разбросанными меж пальмами, чьи листья образовывали полог над островом. Толпа — обычно шумное сборище, но здесь, на пристани, все молчали, явно уставившись на меня.
— Они вас боятся, — пояснил офицер. — Большинство наших людей никогда не видели европейцев. Ваша белая кожа пугает их.
Представлялось невероятным, что в век телевидения и иллюстрированных журналов еще находятся люди, никогда не видевшие европейцев. Однако сопровождавший меня офицер полиции не нашел в этом ничего удивительного. Островитяне живут в изоляции, лишь единицы бывали в Индии, где европейцы не редкость. Не многие видели белого человека. Когда Индия была английской колонией, на Четлат, как правило, раз в год приезжал англичанин (окружной комиссар или его заместитель), но после того, как Индия обрела независимость, на остров не ступала нога белого человека. Теперь он — диковина. Видно, я и впрямь показался островитянам диковинным человеком. Когда мы с офицером пошли по песчаной тропинке, петлявшей меж пальмами, в полицейский участок, впереди нас, умудряясь передвигаться спиной вперед, шли мужчины, не спускавшие с меня глаз. Сопровождали нас и мальчишки. Они перебегали от пальмы к пальме и, выглядывая из-за ствола, с опаской и любопытством глазели на белого человека. Сзади нас шли степенные старцы, не позволявшие себе излишнего любопытства — словом, нас сопровождал целый эскорт.
В полицейском участке оказался радиопередатчик, единственное средство мобильной связи, позволявшее островитянам поддерживать контакты с материком. Другая связь с Индией осуществлялась паромом, раз в две недели доставлявшим на остров различные грузы — главным образом продовольственные товары, — которые перевозились на остров местными лодками. Однако график этот не всегда выполнялся. Когда мы пришли на Четлат, паром к тому времени не приходил в течение трех недель, и островитяне, преодолев свои опасения, стали подходить к «Сохару» на лодках, чтобы обзавестись сигаретами.